Не злите добрую колдунью!

К бочке мы пошагали торжественной шеренгой. Сначала я, потом Дюк с одеждой. Замыкал шествие бодренький Йося. Из-за угла, прочертив путь под кусты и весело журча, тек ручей.

Откровенно сказать, за дом я заворачивала с опаской. И не зря! Через край бочки беспрерывно лилась вода, как из бездонного источника. На земле образовалась большая лужа. Из нее в разные стороны разбегались ручьи, и плавали мужские трусы в цветочек…

– Постирушки отменяются, – на выдохе пробормотала я, не найдя приличных слов.

Очевидно, в какой именно водоем, известный ему, сливал ванну Нильс. Уперев руки в бока, я терпеливо ждала, когда школяр прекратит безобразие. Что за склонность к потопам, право слово? От мгновенной взбучки его спасало только усердие, с каким он пытался постичь заковыристое заклятие.

Неожиданно вода начала стремительно убывать. Бочка опустела. Видимо, школяр обнаружил, что снова напортачил, и постарался исправить ошибку.

– Ладно, живи и чародействуй, – смилостивилась я и зашагала обратно в дом.

На пороге попыталась отобрать у Дюка белье, но умертвие вцепилось в кучу мертвой хваткой и выдало обиженный ослиный клич. После недолгой борьбы пришлось оставить ему штаны. Остальное он отпустил, но портки чем-то ему приглянулись. Может, намекал, что пора бы его уже приодеть. Заодно и помыть.

– Да подавись ты этими штанами! – буркнула я и захлопнула дверь, едва не прищемив несчастного Йосика. Табуретопес жалобно взбрыкнул поцарапанными ножками, дескать, он виноват, а досталось мне.

Вещи вернулись на стирку в раковину, а я поднялась на второй этаж и заглянула к Нильсу. До нитки промокший и вздыбленный, с сосредоточенным видом он отрабатывал портальное заклятие.

– Как успехи?

– Прекрасно! – Его глаза горели от восторга. – У меня получается! Смотрите, учитель!

В ванну начала прибывать чистая, свежая и, по всей видимости, ледяная вода, возможно, перетекающая из хрустального ключа в каком-нибудь первозданном лесу. Затем ванна начала пустеть, и я невольно представила, как из бочки в кустики льется ручей, а по нему в большое путешествие несутся разноцветные трусы.

– Откуда берешь воду? – поинтересовалась я.

– Понятия не имею, – радостно объявил Нильс. – Но она такая вкусная и чистая, как из королевского грота!

Я подавилась на вдохе и, кашлянув в кулак, мысленно попросила светлых богов, чтобы это все-таки оказался первозданный лес, а не личный источник его величества. Такого нахальства даже я себе не позволила бы.

– А куда сливаешь?

– В фонтан. Вернее, сначала куда получилось, а потом в фонтан, – оговорился Нильс.

– Надеюсь, не перед королевским дворцом? – сдержанно поинтересовалась я и едва не скрестила пальцы.

– У матушки перед домом. Окно моей спальни на него выходит, а там страхолюдина стоит со львом. Вот такая пасть! – Он изобразил руками львиную пасть и добавил: – И все время вода хлещет. Может, наконец снесут, а то смотреть на нее сил нет.

Похоже, школяру приоткрылась дверь в новый дивный мир, где заклятия дарили головокружительные перспективы причинять добро и сеять благодать. Даже если добрыми чары казались только магу, ее создающему.

– Чудесно, Нильс. – Я осмотрела усталую от урока портального колдовства комнату. – Теперь ты получил официальное разрешение на мытье в доме. Можешь хоть сейчас.

– Да я уже… – он осмотрел насквозь промокшие закатанные рукава рубашки, облепившие крепкие руки, – некоторым образом помылся.

– Тогда переделай заклятие.

– Опять?! – ужаснулся он.

– Нет, матушке, конечно, приятно причинять добро, но лучше пусть сливается в какой-нибудь водоем. И уберись здесь! – резко приказала я, указав на винное пятно. – Чтобы ни одной лужи на полу!

Ведьмак появился ближе к полудню, когда солнце во всю иссушало болотце возле его импровизированной купальни. Я развешивала перестиранную одежду на веревку, натянутую за кустами между двумя крепенькими рябинками. Дюк верным слугой прижимал к впалому животу корзину с таким усердием, что хрустели прутья.

Стоило выйти с нею из дома, как он вцепился в край – не отдерешь. Так и доковыляли до веревки, спрятанной за кустами от лишних глаз: сначала я, потом умертвие с корзиной, а следом снова любопытный Йосик, выступающий за любой кипеж на огороде.

– Ты бы хоть держался не с подветренной стороны, – ворчала я на Дюка, источающего незабываемый аромат.

Из-за кустов донеслась тихая брань голосом Фентона. Видать, он не сразу обнаружил грязь и практически увяз в ней. Вскоре ведьмак появился во плоти и, не утруждаясь приветствиями, недовольно буркнул:

– Почему здесь плавает мужское исподнее? Школяр топился или в доме случился потоп?

Дюк резко повернул голову и зашипел, как кот, защищающий свою территорию.

– В доме случился учебный процесс, – сухо пояснила я и, шлепнув монстра по подбородку, заставила прихлопнуть пасть. – Не шипи!

– Дрессируешь ученика и умертвие? – хмыкнул Фентон.

– То есть постирушкам ты его не учил.

– Он сам воскрес хозяйственным.