Не злите добрую колдунью!

Нильс между тем виновато мялся посреди кухни. Я встала перед ним, скрестила руки на груди и некоторое время в молчании изучала покрасневшую от расстройства физиономию. Стараясь не встречаться со мной глазами, он жалобно буркнул:

– Начинайте уже, не томите…

Сразу видно: привычный к разбору полетов.

– Нильс, какое первое правило, если нос к носу столкнулся с воскрешенным мертвецом?

– В теории или на практике? – испуганно уточнил он.

– Да без разницы.

– Упасть и тоже притвориться мертвым?

– Полагаешь, он не сожрет себе подобного, да? – издевательски протянула я. – Ты кто?

– Нильс Баек! – выпалил тот. Хорошо, не прибавил сакраментальное «очень приятно познакомиться» или еще его любимое «к вашим услугам».

– Ты светлый чародей.

– И это тоже, – согласился он.

– Вот и бей заклятием!

– Но вы же его ударили лопатой, – осторожно напомнил Нильс.

Я даже несколько растерялась от его во всех отношениях справедливого замечания и, чтобы уж закончить выговор, не упав, так сказать, лицом в тарелку с овсяной кашей, строго проговорила:

– Какое второе правило, светлый чародей Нильс Баек?

– Учитель, зачем вы задаете все эти страшные вопросы? – простонал он. – Я не знаю второго правила!

– Не можешь ударить магией – импровизируй, – щедро отсыпала я мудрости, самолично нажитой за время службы в ковене. – Бестолочь!

Все-таки есть плюсы в учениках. Неожиданно под боком появился тот, на кого можно поворчать, если попадется под горячую руку. А сейчас меня припекало, и руки дымились. В прямом смысле этих слов.

– Эй, фея! – Фентон вышел из кладовой с берестяным коробом в руках, в котором хранились засушенные грибы. – Ты говорила, что светлые чародейки не питаются солнечным светом.

– И что? – бросила я в его сторону недовольный взгляд.

– Непохоже. – Он продемонстрировал короб. – В кладовой я нашел только прошлогодние грибы.

– Позапрошлогодние.

– То есть уже несъедобные? – Ведьмак снял крышку и принюхался к содержимому.

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Ими расплатились за помощь.

– Ты вообще когда-нибудь деньги за работу брала? – расплылся в издевательской улыбке он.

– У светлых не принято называть цену за колдовство, – вставил свои пять медяшек Нильс. – Платят тем, чем могут.

– Судя по пустым полкам, помощью городу твоя наставница не утруждалась, – прокомментировал ведьмак.

– Предпочитаю придерживаться принципа сдержанности в еде, – огрызнулась я.

– Учитель, принципы – это прекрасно, но давайте я на быстренькую руку что-нибудь приготовлю, – оживился Нильс.

– Из чего? – фыркнул Фентон. – В кладовой от горя мышь повесилась.

– Ну так устрой ей пышные похороны! – вышла я из себя.

– Господа маги, не ссорьтесь. У меня все с собой! – радостно заявил школяр и неопределенно махнул рукой. – В сундуке запасов на седмицу лежит. Мама велела упаковать.

Неожиданно Нильс из нахлебника превратился в кормильца. Судя по количеству промасленных свертков, мешочков и закупоренных горшочков с соленьями, мадам Баек опасалась, что ненаглядного сынишку на полном пансионе заморят голодом. В принципе, пока она была недалека от истины. Я-то не собиралась школяра оставлять и кормить.

– Кажется, твоя мать что-то подозревала, когда тебя сюда снаряжала, – не преминул съехидничать ведьмак при виде горы, заполнившей кухонный стол.

Пресловутые куриные яйца в корзиночке студенту тоже с собой положили.

– Просто она очень… заботливая, – пробормотал Нильс, с деятельным видом открывая то один, то второй сверток и принюхиваясь к их содержимому. – Сейчас сделаю супчик с грибами.

– Мне вполне могли от чистого сердца подарить мухоморы, – сдержанно заметила я.

– Никогда не ела похлебку из мухоморов? – поинтересовался Фентон.

– Нет.

– Напрасно. – Он поцокал языком.

– Питательная? – хмыкнула я.

– Расслабляющая. Тебе точно не помешает, ты все время какая-то напряженная.

– Вот уж с чего бы? – с фальшивым недоумением протянула я.

– Похлебка от мухоморов расслабляет, но какое страшное потом похмелье. Жить не хочется! – со знанием дела поделился бывший студент и, заметив, как я заинтересованно изогнула брови, немедленно открестился: – Я не пробовал. Видел, как однокурсники мучились. Так их было жалко… Глупые, несчастные люди.

– Ага, – насмешливо хмыкнула я.

– Сварю-ка домашней лапшички…

Покраснев, он подхватил пару мешочков, несколько свертков и, прижав продукты к груди, быстро ретировался к очагу.

– Маме только про похлебку не рассказывайте, – донеслась жалобная просьба.

– Не дай бог, – пробормотала я. – Еще прискочит.

Через некоторое время по дому разлился одуряющий запах еды. Перестилая грязную постель, я ловила себя на том, что сглатываю слюну.

– Все готово! – крикнул Нильс. – Учитель, идите!

Фентон уже сидел за накрытым столом. Конечно, если стоящий в центре колдовской котелок с торчащей поварешкой, откупоренную бутылку с мятной настойкой и три ложки можно было назвать благородным словом «сервировка».

– Нормальную кастрюлю не нашел, а тарелок не дала бабулька из шкафа, – нажаловался на призрачную тетушку Нильс и непроизвольным жестом потер расцарапанную щеку. – Огрела дверцей по лицу и заперлась.