Не жизнь, а сказка

Сели завтракать, и наш разговор совсем не потёк по, так сказать, творческим рельсам. Его не интересовали герои журнала или страна Россия. Все больше технические вопросы типа объём журнала, тираж. Потом спросил, какой, по моему мнению, целесообразно запускать в России следующий журнал. «Просто в качестве фантазий, в планах пока ещё нет». Самое логичное, говорю, запустить GQ. На рынке к тому времени уже был Men’s Health, был загибающийся Playboy. Он рассмеялся: непохоже, будто русским мужчинам очень нужен GQ. Легенда о том, что в России — красивые женщины и уродливые бестолковые мужчины, царила уже тогда. Меня это удивило: «Как это не нужен? Ну, во-первых, кое-какую дорожку уже протоптали, а во-вторых, зря вы так думаете». И начала петь оду русским мужчинам! Да, возможно, они пока не столь элегантны, сколь европейцы, не так интересуются модой, но у них много других достоинств, и эти достоинства было бы целесообразно отразить, а заодно углубить и расширить. Собственно, в журнале GQ. Видимо, из-за моей пламенной речи Сай мне говорит: «Вы так хорошо говорите про русских мужчин — может быть, вы возглавите GQ тоже?» Я говорю: «Большое спасибо за доверие, но давайте мы для начала таки сделаем Vogue главным игроком на рынке, пусть он займёт свой законный трон, а там посмотрим». Мне тогда нравилось говорить, что русский Vogue зашёл в Россию как император, когда вся свита уже заняла своё место. Последним.

Во время завтрака я поняла, в чём секрет успеха Ньюхауса. Если ты занимаешься mega luxury publishing[6], он должен быть mega luxury во всём. И поэтому буфет нам будет строить великий Фрэнк Гери, и снимать для нас будут лучшие камеры мира, и журналисты у нас будут лучшие, и главные редакторы — звёзды на нашем люксовом небосклоне. Я вскоре познакомлюсь с главредом американского Vogue Анной Винтур — высокомерной, закрытой, немногословной и самой влиятельной дамой в мире моды, и с Грейдоном Картером — обаятельным бонвиваном, острословом и киноманом — яркими и отменными профессионалами. Только так мы имеем право работать с luxury market. В этом смысле Сай был мудр и чёток.

А ещё, когда я поехала к Саю, взяла с собой один московский журнал «Новый очевидец» — точную копию журнала The New Yorker, вплоть до макета, вёрстки, шрифтов и иллюстраций. У нас всегда воровали западные идеи, но украсть целый журнал — всё-таки несусветная наглость. Показываю Саю: «У меня вопрос — как мы себя ведём в такой ситуации?» И не потому, что я решила накапать на своих приятелей Орлушу и Серёжу Мостовщикова, а чтобы узнать, как крупные медиамагнаты ведут себя по отношению к воровству в издательском деле. И думаю, сейчас он как вскочит: «Вот воры хреновы! Юристов ко мне в кабинет!» А он посмотрел на журнальчик, улыбнулся ослепительной улыбкой и сказал: «Алёна, сообщите мне, пожалуйста, когда они закроются — это будет очень скоро». (Так оно и вышло).

В конце встречи он пригласил меня к себе домой на званый ужин.

Сай жил в даунтауне в просторном элегантном лофте, кажется, на последнем этаже небоскрёба. Много воздуха, мало мебели, белые стены, отменная коллекция европейской и русской живописи, подобранная самим Либерманом. Все гости были в той или иной степени связаны с Россией: главный редактор The New Yorker Дэвид Ремник много лет работал корреспондентом The Washington Post в России, а падчерица Либермана писательница Франсин дю Плесси была, помимо прочего, дочерью Татьяны Яковлевой, парижской музы Маяковского.

Все со знанием дела обсуждали экономический кризис в России и отменившийся из-за этого роскошный приём в Историческом музее на Красной площади по поводу запуска Vogue в России. Я отчаянно хвалила книжку Дэвида Ремника «Мавзолей Ленина», а он задавал вопросы про политическую обстановку в России, которую знал лучше меня. Заговорили о том, что Россия тяготеет к византийской избыточности. Ремник сказал, что девушки слишком красятся и носят Versace во всех местах. Я возражала: все это просто последствия долгого голода, а на самом деле русские женщины, у которых есть вкус и стиль, одеваются необычайно красиво. Приезжайте к нам на кинофестиваль — говорила я им, и вы увидите, как одеваются наши актрисы, и это совсем другие девочки. В общем, когда они меня достали с этой византийской избыточностью, я им сказала: «Чтобы вас успокоить, давайте сделаем вам один раз соболью обложку, усыпанную бриллиантами». И все: «Что?!?» Я говорю: «А что? Суперобложку для журнала сделаем из соболя, вышьем каменьями, весь мир умоем». Они хохотали, соболья обложка — небывалая история, прямо как лифчик на меху.

Вышла, правда, неловкость, когда на горячее принесли стейки и Сай расхваливал свою говядину удивительного качества, рассказывал про откормленных кукурузой коров, которых взращивали на ферме его родственников. А я к тому моменту лет пятнадцать как не ела красного мяса, и мне совсем не хотелось выпендриваться за столом и рассказывать, что того не буду, сего не могу. Пришлось попросить шёпотом у официантов немного овощей и быстро их съесть.