Не жизнь, а роман!

— Конечно, Леон. Я думаю, что она прожила непростую жизнь, и за неё есть кому просить, молиться. Осталось немало людей, которые её вспоминают добром, а это очень важно.

— Думаете, что она не была достаточно праведна, чтобы самой заслужить дорогу в рай?

— Я не знаю, Леон. Ты ведь уже столкнулся со взрослой жизнью, и должен понимать, что невозможно всегда совершать только высокодуховные поступки. Не потому, что мы злы, а часто даже не понимаем, что неправы.

— Но бабушка всегда была справедливой.

— Я её плохо знала, но на всякий случай помолюсь за неё. Вдруг кто — то посчитал себя обделённым ею, — Леон неожиданно опустился на пол и положил голову на колени Катерины. Она закусила губу, остро вспоминая своего старшего сына, что любил делать так же, и погладила юношу по голове.

— Мадам, вы вспоминаете об отце?

— Конечно, — растерялась она, не ожидая этого вопроса, — за что бы я ни бралась, всё время думаю, что результат порадует Берта.

— А когда не занимаетесь делами? Думаете о нём?

— Я стараюсь занять себя, чтобы свободного времени оставалось как можно меньше, потому что начинаю грустить и беспокоиться. Мы же с вами разбирали его маршрут и обсуждали, какие сложности могут встретиться на его пути.

— Всё время думаю о том, что он может не вернуться.

— Леон, ваше патрулирование тоже опасно и даже проживание в замке во время стройки может привести к несчастному случаю.

— Хотите сказать, что можно рисковать, так как всё равно смерть придёт только тогда, когда Бог решит?

— Я думаю, что мы, как муравьишки, все связаны друг с другом. Все наши хорошие и плохие дела имеют последствия и каким-то образом влияют на нашу судьбу. Бог нам дал свободу воли, а мы самой своею жизнью прорисовываем свой путь. Вас давеча могли убить стрелой или покалечить, но всё обошлось. Какое-то доброе слово или дело защитило вас.

— Хм, но стрела и вовсе могла не лететь в меня, раз я такой хороший!

— Ну, видимо, всё же вы не идеальный, раз пришлось пережить угрозу жизни. Да и с какого перепуга вы полезли в реку в полном обмундировании?

Леон нахмурился:

— Будто бес попутал.

— Всё так сложно, — вздохнула Катя, — что я, к примеру, стараюсь не особо задумываться об этом, да и некогда.

— А я вот всё время обо всём думаю. Отец Жюль говорит, что мы всегда должны помнить о гневе Господнем.

Какое-то время они ещё ехали вдвоём, а потом Леон сел рядом, с любопытством подгребая под себя подушки и будто бы пробуя удобство на вкус. Он уютно устроился и вскоре заснул.

По возвращению Кати в замок все обитатели с интересом смотрели на Луцию и гадали, надолго ли она приехала. Леон в тот же день велел прийти Еве в отцовский кабинет, который больше походил на оружейную, и при мачехе сообщил ей, что она едет в замок Бланшфор.

— Я даю разрешение на твоё проживание там, — безразлично информировал он, игнорируя её жалобные взгляды. — Завтра же ты уедешь. Пригласи сюда Манон.

Ева расплакалась и пыталась цепляться за Леона, что лишь сердило его. После общения с дочерями других сеньором он перешёл как бы на новый уровень восприятия девичьей красы. Девочки не все были так же хороши, как Ева, но они умели общаться. Они смеялись, но не хохотали, желали его общества, но не навязывались, а если сердились, то со всем старанием пытались принять холодный вид и находили спокойные слова, чтобы пояснить своё раздражение.

Если бы Леон поговорил об этом с Катрин, то она только снисходительно улыбнулась бы и предупредила его, чтобы он особо не обольщался, но пока воспитание девочек произвело на него благоприятное впечатление.

Ева же со своей искренностью проигрывала по всем статьям. Она не умела придержать, скрыть заискивание перед ним, изощрялась, чтобы угодить или бурно радовалась его ласке, перед женщинами замка она вела себя заносчиво, и даже более старший возраст её не останавливал, наёмников побаивалась, но очень старалась показать, что она выше их по положению, а на мачеху пыталась наговорить плохого, и ни в чём не знала удержу. Глупость Евы с каждым днём проявлялась резче, и Леона это уже не забавляло, что уж говорить о воинах, которые с плотоядным интересом посматривали на самоуверенную дурочку.

Манон пришла через несколько минут и с тревогой заглядывала в глаза хозяйки и сеньора Леона. В этот раз начала говорить Катерина:

— Манон, вы помните наш уговор?

— Да, сеньора.

— Ева объявила о своей беременности, и она едет в родовой замок Бланшфоров. Управляющая изменилась в лице и чуть не задохнулась, но быстро взяла себя в руки.

— Старый сеньор возьмёт младенца на воспитание? — с надеждой спросила она.

— С какой стати? — фыркнул Леон.

— Я очень разочарована вами, Манон, — продолжила Катя, — вы так подвели меня! Вы не один год доказывали свою преданность Бертрану — и всё бросили к ногам неразумной девочки.

— Она как ангел, — пролепетала управляющая, — разве ей можно в чём-то отказать?