(Не)зависимость

В ответ мой эльф сгреб меня и поцеловал так, что я забыла, как дышать.

- Хорошо Сандра, я приму еще четверых мужей, но у меня есть два условия, - сказал аин, упрямо выдвинув вперед подбородок, как всегда делал, когда не готов был дальше уступать. Я замерла в ожидании. – Во-первых: нас будет пятеро и больше никаких мужей, - хмуро сказал он, а я в ответ только радостно закивала. Конечно больше никого!

- А во-вторых, я хочу быть с вами с Сергассом, когда вы будете…, - окончание фразы Инси не договорил, смутившись, но и так было понятно, о чем он.

- Хорошо, но зачем тебе это? – мысль о том, что рядом будут сразу двое моих мужчин, одновременно смущала и заводила.

- Мне понравилось видеть, как ты сгораешь от страсти, в руках нага. Хочу быть с вами, меня учили этому, - сказал эльф, краснея, но с взглядом полным решимости.

Я только кивнула, хотя еще не знаю, как буду уговаривать моего змея на это безобразие, только ради того, чтобы наладить отношения со всеми своими мужчинами я готова на многое, а Сергасс, самый разумный из них.

Позавтракав, мы выдвинулись в путь.

В день битвы погибли около половины отряда Сергасса и пятеро эльфов Инсиниэля. Их тела кремировали еще вчера, а урны с прахом поместили в одну из уцелевших кибиток. Раненных было много, но моя целительская магия быстро вернула их в строй, из-за чего сама я сутки пролежала с истощением в ставшей родной кибитке Сергасса. Приятной неожиданностью стало повышенное внимание моих новоявленных мужей. Особенно удивил Дерик. Великан сменил гнев на милость и пытался пусть и немного неуклюже, но все же очень мило ухаживать за мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он постоянно был, рядом оттеснив Айверса и нага, поражая меня своим остроумием и дружелюбием.

Как относиться к своему внезапному замужеству я еще не решила, но раз Пресветлая дала свое благословение в виде татуировок, то с этими мужчинами мне предстоит прожить всю жизнь.

Каменная пустыня постепенно сменилась редколесьем и через несколько дней мы добрались до границы пустоши. Последние сутки пути до ближайшего городка мы решили не останавливаться на привал, торопясь найти моего самого загадочного спутника.

Николас Ренаро.

Совсем недавно я был уверен, что белая полоса закончилась вместе с моей короткой и бесцельной жизнью.

Еще пару месяцев назад я был сыном наместницы Рандо. Пусть это небольшой город, но он стоит на самом краю Гиблой пустоши и является отправной точкой всех караванов, поэтому наша семья была весьма зажиточной.

Мать очень любила своего мужа Фернана, несмотря на то, что он не мог стать отцом ее детей из-за проблем со здоровьем. Чтобы успокоить родных, она взяла в мужья еще и моего отца, так что мы были единственной семьей в городе, где у женщины только два супруга. Семьдесят лет назад мама родила меня и больше ни разу не посетила спальню папы. Устав от одиночества и пренебрежения со стороны супруги отец сбежал когда мне было только десять лет, однако я никогда не чувствовал себя одиноким, ведь Фернан и мама дарили мне все свое тепло.

А год назад и без того шаткое здоровье папы ухудшилось и он сгорел за пару месяцев. Ни жрецы, ни сильнейшие целители ничего не смогли сделать и однажды тот, кого я всегда звал отцом, просто не проснулся.

Мама от горя перестала жить. Она не интересовалась ни делами города, ни растущим недовольством чиновников и горожан, а потом и она ушла вслед за своим любимым, выпив яд. В тот день, когда ее не стало, я понял, что остался совершенно одиноким. Где мой настоящий отец мне неизвестно, время стерло из моей памяти даже его имя.

День прощания с мамой стал самым черным в моей жизни. Бесконечная вереница малознакомых лиц, сочувственные речи и лживые сожаления, и когда я уже решил, что все закончилось, в наш дом ворвался отряд стражи. Мне скрутили руки и зачитав какие-то глупые обвинения в воровстве.

Месяц я провел в сырой и грязной камере, не имея возможности оправдаться.

В какой-то момент пришло осознание, что мне не выбраться из этой западни. Потом была площадь, заполненная злыми горожанами. Все что оставалось – это только молится. Я и молился: просил Пресветлую простить мне все прегрешения. Даже вспомнил, как стащил из шкафа Фернана его любимый шарф и спрятал под подушкой в одиннадцатилетнем возрасте.

Мне было страшно, очень страшно умирать, ведь я даже не познал любви. Наверное, это единственное о чем я сожалел. Мне не было жаль состояния семьи или должности наместника, которая переходит по наследству, только того, что не встретил женщину, ради которой стоило бы просыпаться по утрам. Той, которая подарила бы мне ребенка и большую семью. Я даже не мечтал быть единственным, как Фернан, наоборот, я хотел, чтобы было с кем разделить заботы о супруге, чтобы ее жизнь не угасла в тоске, если меня призовут Боги.