Не всё во власти чародеев

Немцы заглядывали в посёлок ещё пару раз, я старалась держаться от них подальше, хотя в индийской национальной одежде, да ещё дочерна загорелой, признать во мне европейку было весьма проблематично. Моя неприязнь к варварам-германцам лишь возросла при известии о начале Второй Мировой, и особенно когда узнала, что моего обожаемого доктора Людовика застрелил какой-то пьяный фашист, не разобравшись, кто перед ним. Лишь ближе к миллениуму, когда у меня появились друзья из неметчины, переменила своё отношение.

– А тебе удалось побывать в Шамбале? – перебил её Эрик.

– О нет. Увидеть её позволено немногим избранным. А женщинам путь туда вообще заказан. По крайней мере, так было сто лет назад. Не знаю, как сейчас – вроде бы запреты уже не столь строги, и кое-кто из представительниц моего пола умудрился побывать там. Однако так или не так – однозначно не скажу, поскольку любой, осчастливленный честью увидеть тайный град, обязан дать обет вечного молчания об увиденном.

– Поэтому, даже если бы и посетила, всё равно твой ответ стал бы отрицательным?

Лайта усмехнулась:

– Сообразительный. Обсуждать содержание Шамбалы не возбраняется лишь с тем, кто тоже был там. Но разве мало в мире вещей, не менее интересных? Восток – как наркотик, его извечная неторопливость очаровывает настолько, что можешь прожить целую вечность, купаясь в нирване. Но, видать, рановато было уходить на покой созерцательности, душа требовала действия. Уступив её возжеланиям, в середине шестидесятых вернулась в Париж.

И словно попала в иное измерение – мало что осталось от привычного когда-то, да и люди стали совершенно другими. Битлы и рок-н-ролл, свободные отношения, хиппи с их призывами ко всеобщей братской любви, первые полёты в космос. Как на чудо света пялилась в экран телевизора, а уж с каким трепетом садилась в салон авиалайнера! Вместе с приятелями-студентами ходили бить стёкла в окнах американского посольства, протестуя против войны во Вьетнаме, и на публичные лекции всемирно известных профессоров, увлекательно рассказывавших о чёрных дырах, ядерном синтезе и перспективах генной инженерии. Весёлое было времечко – словно скинула весь груз прожитых лет…

Голос Великого Мастера вновь предательски дрогнул, выдавая печаль ностальгии. Виновато оглянувшись на Эрика, словно устыдившись непозволительной титулу слабости, Лайта свернула в сторону:

– Тогда же познакомилась с Санта-Ралаэнной. Об острове, чародеями населённом, слышала и раньше, но побывать довелось лишь когда сдавала экзамен на звание Мастера. Тибетские мудрецы не заморачиваются с чёткими критериями колдовских способностей, у них больше на интуиции основано, кто кому поклоны бьёт. Ничего не попишешь – традиции, формальное членство в Гильдии мало что меняет. В Штарндале я тогда прожила без малого пять лет – кстати, неподалёку от твоей каморки. А если точнее – в комнате, ныне носящей номер 14.

Там, где они с Гекой случайно разрушили чёрный кристалл, за что чуть не поплатились по полной программе. Но едва ли тут есть какая-либо связь – чистой воды совпадение.

– В тринадцатой поселиться не рискнула?

– Шутишь, да? Я, конечно, к басням о зловредном привидении, в ней обитающем, отношусь скептически, но проверять на себе горячего желания никогда не испытывала. Там, кстати, секретный люк, в подвал ведущий, имеется! Узнала о нём случайно – полгода назад Мастер Синту заварил его Металлизацией – заклинанием, превращающим камень в металл. Не знаю, зачем такие сложности, по-моему, куда проще сломать механизм, открывающий его.

– Наверное, – нарочито безразличным тоном согласился Эрик.

Рассказчица, к счастью, не стала заостряться на столь незначительном эпизоде, предпочтя вновь окунуться в воспоминания:

– В те годы состоялось и моё знакомство с Внеземельем. Первой планетой, на которой довелось побывать, оказалась Олотто, не самое интересное место для туризма. Пейзаж невыразительный: горы да болота, блеклые серо-зелёные краски природы, скудные флора и фауна. Единственно, чем запоминается, обилием птиц. Точнее говоря, созданий, очень их напоминающих. Ну да не в том дело – главное, первое впечатление. Осознание факта, что ты за тысячи световых лет от родного дома и вокруг всё иное, даже звёзды на ночном небе, бодрит не хуже кружки доброго вина. Потом, конечно, когда список посещённых миров перевалит за дюжину, потихоньку начинает приедаться, красоты Внеземелья ассоциируются с земными образами, уже не видишь в них ничего необычного. Впрочем, точно такие же чувства испытывают люди, много исколесившие по белу свету – удивить их можно лишь суперэкзотикой.