Не вижу зла

— Протестую, это показания с чужих слов, — заявил Джек. У него судорогой свело живот, когда он произносил эти слова. Он хотел услышать ответ — вероятно, сильнее кого-либо в зале суда, — но намерения прокурора не вызывали сомнений. Тот старался убедить жюри присяжных в том, что Линдси устроила ловушку Джонсону, чтобы обвинить его в убийстве, которое совершила сама.

Торрес продолжал:

— Ваша честь, десятилетний мальчик был потрясен смертью отца, которого застрелили в их собственном доме, поэтому он попробовал облечь это в слова.

Судья ненадолго задумался, потом изрек:

— Я разрешаю. Свидетель может ответить.

Лейтенант подался ближе к микрофону, и Джек внезапно почувствовал, как пальцы Линдси до боли стиснули его руку. Казалось, оба знали, что Джонсон скажет сейчас нечто такое, после чего убийца будет установлен и судьба Линдси — решена.

Джонсон открыл рот, и слова его хлынули подобно огненной лаве:

— Брайан посмотрел на меня и произнес: «Я застрелил его. Я застрелил своего отца».

Линдси вскочила с места.

— Это ложь!

Все присутствующие в зале суда затаили дыхание.

— К порядку! — призвал судья, и стук его молотка заглушил протесты Линдси.

— Это грязная ложь! — выкрикнула Линдси, и по лицу у нее потекли слезы.

— Мистер Суайтек, успокойте свою клиентку, иначе я прикажу вывести ее из зала суда.

— Это ложь, Джек, — пробормотала она срывающимся голосом. — Это грязная ложь!

Джек заставил ее опуститься на стул. Линдси трясло, и Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить рассудок и спокойствие. София тоже старалась выглядеть невозмутимой, но в глазах ее светилось удивление. Однако, как бы трудно им ни пришлось, Джек был уверен, что защита выглядит совсем не такой растерянной и оглушенной, как прокурор.

Торрес вперил в свидетеля острый, как меч гладиатора, взгляд.

— Простите меня, лейтенант, — твердо заявил он. — Вероятно, я понял вас неправильно. Вы хотели сказать: слова мальчика означали, что его мать застрелила его отца?

— Нет. Вы поняли меня правильно. Брайан сказал мне, что это он застрелил своего отца.

Линдси закрыла лицо руками. Джек переводил взгляд с нее на Джонсона и обратно, все еще не в силах поверить тому, что только что услышал.

Прокурор изо всех сил старался напустить на себя негодующий вид, неестественно важной походкой вышагивая по залу заседаний. В голосе его звучал гнев. Он намеревался сделать то, чего не мог пожелать себе ни один юрист: обвинить во лжи собственного свидетеля.

— Лейтенант Джонсон, — заявил он, и голос его зазвенел, — мы с вами неоднократно обсуждали это дело, не так ли?

— Да, сэр.

— Мы даже проводили с вами в шутливой форме псевдоперекрестные допросы, разыгрывали заседания суда: я задавал вам вопросы, на которые вы отвечали. Разве не так?

— Да, это так.

— Ни разу во время этих обсуждений вы не упоминали о признании, которое сделал вам Брайан. Разве не так, лейтенант?

— Нет. Я не упоминал об этом. Но только потому…

— Этого достаточно, — оборвал его Торрес.

Джонсон воззвал к судье, на лице его появилось выражение гнева и страха.

— Ваша честь, я хочу объясниться.

— Я не задал вопроса, который требовал бы ответа, — вмешался Торрес.

Судья поскреб подбородок, словно и сам был изрядно ошеломлен услышанным.

— У свидетеля всегда есть право объяснить свой ответ. Лейтенант Джонсон признал, что да, он никогда не говорил вам об этом раньше. Давайте послушаем почему.

Торрес удалился на свое место, явно недовольный и раздосадованный.

Джонсон взглянул на Линдси.

— Причина, по которой я никогда и ничего не говорил о Брайане, заключается в том, что меня об этом попросила Линдси, — заявил он. — После того как Брайан признался мне в содеянном, я нашел Линдси и перебросился с ней парой слов. Я обвинил ее в том, что она вызвала меня в дом, чтобы подставить и обвинить в убийстве, которого я не совершал. Она извинилась и сказала, что всего лишь хотела защитить Брайана. А потом она попросила меня — умоляла меня, — что бы ни случилось, никому и никогда не говорить о том, что Брайан застрелил своего отца.

В зале суда воцарилась мертвая тишина.

Судья откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку.

— У вас еще есть вопросы, мистер Торрес?

Прокурор поднялся с места. Если бы это был боксерский поединок, он должен был сейчас шататься, как после нокдауна.

— Больше вопросов не имею, ваша честь.

— Мистер Суайтек, а у вас имеются вопросы к свидетелю?

Джек, конечно, мог бы задать парочку деликатных вопросов, дабы уточнить кое-что, но в этом-то и состояла вся прелесть разумного сомнения. Никаких уточнений не требовалось.

— Нет, ваша честь.

— Свидетель может быть свободен.

Вместе со всеми остальными Джек наблюдал за тем, как лейтенант Джонсон сошел с места для свидетельских показаний. Выходя из зала, он не смотрел ни на кого, по-солдатски глядя прямо перед собой.

Тишину нарушил судья.

— Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Суайтек.