Не верь мне

Он изменился. Осунувшееся лицо, многодневная щетина, волосы отросшие и растрепанные. В пальцах закололо от желания коснуться его щеки, убрать со лба темную прядь. Я с силой сжала руку в кулак, мысленно ругая себя за слабость. Он смотрел не на меня, — будто бы сквозь меня.

— Спасибо, — кивнув, я направилась к лестнице, но все же не удержалась от вопроса:

— С тобой все в порядке?

— А что со мной будет, — тряхнул головой, не глядя в мою сторону. На губах его появилась кривая, саркастическая усмешка. Появилась и тут же исчезла.

— Где Ирина?

— Я её уволил.

— Понятно, — выговорила, подавив желание спросить, почему.

Что-то было не так. За то время, что прошло с нашего последнего разговора, Олега я больше не видела. Ко мне приходил Давид, но разговаривали мы только обо мне и Янке. Я не спрашивала, а сам он об Олеге не обмолвился ни единым словом. Будто того совсем не существовало, будто ничего между нами с ним не было, будто он не имел ко мне никакого отношения. Единственное, что напоминало о нем — бесконечные букеты алых роз, что приносила медсестра. Алых, ароматных, живых… И как бы ни было мне тяжело от того, что они безмолвно шептали мне о нём, попросить убрать их из палаты я не могла. Не хотела. Состояние Яны улучшалось с каждым днем и неделю назад мне разрешили забрать её в собственную палату. Утро, день, ночь… Быть мамой — занимало каждую свободную минутку, и думать об Олеге у меня просто не хватало ни сил, ни времени. Теперь же…

Так и не шагнув на ступеньку, я вернулась обратно.

— Что случилось, Олег? — требовательно спросила я. Несмотря ни на что, я бы хотела, чтобы он… чтобы с ним все было хорошо. Чтобы он был счастлив. Но сейчас он выглядел далеко не лучшим образом.

Он поднял взгляд. Усмешка, снова тронувшая его губы, на этот раз была какой-то болезненной, опустошенной.

— Аня умерла, — сказал он. — Теперь я свободен, Алина. Ты же этого хотела? — качнул он головой. — Теперь мне не нужно получать развод. Останешься со мной?

Аня… Его жена умерла?! В висках зашумело. Хотелось зажать уши, зажмуриться и что есть силы стиснуть зубы. Всё это походило то ли на страшный сон, то ли на спектакль с дурным сюжетом. Умер Макс! Погиб! А жена Олега… Снова, как и в тот день, когда Инна сказала мне о гибели Макса, я не могла уложить внутри себя смысл слов, хотя и понимала его. Пугающая мысль, мелькнувшая в голове, по всей видимости отразилась на моем лице, потому что Олег поспешил добавить:

— Нет, я не убивал свою жену, Лина. — Посмотрел на свои руки. Сжал и разжал их, о чем-то думая. Шумно вздохнул и продолжил уже тихо, надломлено: — Она сбежала из клиники и попала под машину. Травмы оказались несовместимыми с жизнью. Знаешь… мне кажется, она и не особо за эту жизнь боролась. Умерла на месте.

— Какой ужас, — я как подкошенная опустилась на краешек дивана. Губы не слушались, сердце стучало гулко, беспокойно. — Мне так жаль… — Слишком много смертей за такой короткий срок. Слишком…

— Ты её даже не знала.

— Она была сестрой моей мамы. Какая разница, знала ли я её или нет. Она была дорога тебе.

— Дорога, — снова взгляд в пустоту и наше с ним одно на двоих молчание.

Неловкое, оно сгущалось, отмеряя наши последние выдохи рядом, вместе. Мертвая тень дома начинала пробираться внутрь меня, холодя изнутри то, что во мне еще оставалось живого и, может быть, радостного. Тишина и тень — две серые подруги, частенько сидящие за одним столом с третьей — смертью. Я не хотела пускать их в себя. Не хотела, и потому первой нарушила молчание:

— Уверена, ты сможешь заново наладить свою жизнь. Главное, не опускай руки, — вдруг почувствовала, как он резко, так, чтобы я не успела убрать ладонь, обхватил её своей. — Олег… — предупреждение мое не подействовало, — он придвинулся ко мне. Взгляды наши встретились, нет, столкнулись.

Он был так близко, что мне захотелось его обнять. Прижаться к нему и сказать, что мне действительно жаль, что все у нас так случилось, что мы не встретились с ним при других обстоятельствах.

— Останься со мной, Лина, — сиплый шепот мне в губы. Дыхание его — жаркое, с легкой примесью дорогого коньяка, пьянило, ласкало кожу.

Я прикрыла глаза, на мгновение вновь погружаясь в его объятия, в него самого. Всего одно мгновение. Еще мгновение. Потому что дальше всё уже решено. Тот разговор в коридоре… Теперь я понимала, что, любя Олега, до конца так и не смогла поверить ему. Почему? Потому что он сам не верил себе. Потому что я — отражение девушки с портрета, а не наоборот. Душа выворачивалась наизнанку, губы ныли от желания почувствовать его поцелуй, запах его проникал в меня дурманом.

Сдавшись, я обхватила его за шею, признавая свою слабость, желая почувствовать его в последний раз.