Не верь мне

— Что? — спросила, чувствуя неладное. — Инн, просто расскажи всё Вадиму. Всё, как есть. И о том, что Макс с тобой сделал, и вот это. Уверена, он сможет уладить проблему с сыном. Ему просто нужна п…

— Ничего он уже не сможет, — резко перебила она меня. Ничего и никогда, — взгляд прямо в глаза и тише, почти шёпотом: — Макс погиб, Лин. — Сказав это, она поднялась. Отвернулась. — Разбился.

— Боже… — прошептала, как и Инна до этого. Слова её не укладывались в целое. Я одновременно понимала, что она сказала и не понимала, как это возможно. Погиб… Погиб. — Боже…

Инна прошлась по палате. Остановилась у окна, посмотрела сквозь стекло.

— С ним была девушка. — Всё так же, не глядя на меня. — И мы подумали, — тяжёлый, неровный выдох, — что это ты, — наконец она повернулась. Глаза её были полны слез. — Мы думали, что это ты… — повторила она и, быстро подойдя, обняла меня так крепко, что мне стало больно. Но я и не подумала отстранить её.

Макс… Макс мертв… Только что он был жив, только что я говорила с ним, касалась его, а теперь его нет. Нет. Как упавший со стола бокал — только что в нём искрилось вино, а теперь… осколки. Осколки и тишина, какая бывает, когда случается вдруг что-то неловкое и неожиданное. Когда разбивается стекло. Когда обрывается жизнь. Я не верила в это. Каким бы ни был Максим, он стал отцом моей малышки и… когда-то я что-то к нему чувствовала. Ведь не просто так всё случилось. Что-то, но было.

— Мне так жаль, Вадим, он…

— Он скоро прилетит из Америки. — Она коснулась моей щеки своей. Вздохнула. — Всё закончилось, Алин… Всё закончилось.

Погладив подругу по волосам, я уткнулась ей в плечо и посмотрела на благоухающие на тумбе розы. Закончилось… Всё ли?..

Глава 41

Алина

Дверь открылась. Я ожидала увидеть Давида или кого-нибудь из врачей, на худой конец — медсестер, но в палату вошел Олег. Остановился на мне взглядом и сдержанно обратился к Инне:

— Оставь нас, пожалуйста.

Инна отстранилась, наши с ней взгляды встретились.

— Да, — ответила она будто бы Олегу, но при этом смотрела на меня и, казалось, была не до конца уверена в этом своем «да». Я смотрела на неё выразительно, хотела без слов попросить её не уходить, не оставлять меня наедине с ним, но подруга лишь крепко сжала мою ладонь и шепнула:

— Вам нужно поговорить. Он очень переживал за тебя.

— Не за меня, — жестко выговорила я в ответ. — За мою дочь.

Оставаться один на один с Громовым я не хотела, как не хотела я и разговаривать с ним. Потому что было не о чем. Всё, что было связано с ним — обман, манипулирование моими чувствами. Не знаю, что может быть хуже. Пыталась найти хоть что-то, что может быть ещё безобразнее и не могла. Так зачем разговоры? Я хотела оставить всю эту грязь в прошлом и больше никогда… никогда не видеть его.

Стоило мне подумать об этом, сердце предательски защемило, но я больше не собиралась быть слабой.

Инна всё-таки встала и молча вышла. Олег все продолжал стоять у двери, словно не решаясь подойти ближе, ожидая от меня то ли разрешения, то ли приглашения, то ли еще чего-то, ведомого только ему. Я же словно прозрела. Не верю ни единому его жесту, ни единому взгляду, ни единому слову больше. Разрешение? Приглашение? К чему ему это? Он берет то, что хочет, делает так, как считает нужным, так к чему ему подобные условности? Нет… Не верю. Всё, что было правдой между нами, сказанное им однажды: «не верь мне». То ли просьба, то ли на мгновение мелькнувшее в нём сожаление. Теперь уже не понять.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил он. Подошел к креслу, на котором сидела Инна, но садиться не стал, — оперся руками о его спинку.

— Я хочу увидеть свою дочь, — холодно процедила, смотря ему прямо в глаза.

— Она находится в инкубаторе, но ты, конечно же, можешь её увидеть. Она такая маленькая… — на лице его появилась улыбка, заставившая меня затаить дыхание, чтобы через мгновение с шумом вытолкнуть воздух из лёгких.

Моя дочь. Он говорил о моей дочери, и само по себе это казалось почти нереальным. Моя малышка…

— Как она? — спросила с замиранием.

Попыталась встать и тут же застонала, чувствуя, как откликается болью, казалось, всё тело. Олег подошёл к постели и придержал, помог мне. Дотронулся до моей руки, и я едва не дернулась от буквально обжегшего меня чувства потери. Глянула на него вскользь. Еще недавно его присутствие рядом, осознание, что он близко, давало мне силы, наполняло мое сердце любовью, а теперь мне было больно. Больно, потому как я все еще чувствовала к этому мужчине нечто. Нечто все такое же сильное, но вместе с тем разрушительное. Сердце ныло, знакомый запах выворачивал душу. Не дышать бы… Забыть, как это делается. Не дышать, не чувствовать, не… любить его.

— Она родилась весом килограмм и четыреста грамм, — он говорил одновременно как врач и в то же время не обезличено, как будто моя девочка действительно была важна для него. Важна. Я напомнила себе его же слова: «не верь мне». — Это неплохо, — продолжил Олег. — Доберет до полутора, и мы ее переведем из инкубатора.