Не верь мне

-Это сейчас. А что потом? Через месяц? Год? Десять? Двушка и телевизор? Э нет, брат, рано или поздно, она заскучает, уж поверь. Женщины они такие, им весь мир к ногам подавай.         

Сейчас сложно сказать, почему я тогда повёлся на все эти речи. Может быть, потому что пацаном был всё ещё. Глупым и зелёным. А может быть, действительно подумал, что мои девочки заслуживают гораздо большего в этой жизни, чем я мог им дать на тот момент. Но я взбрыкнул на себя, на жизнь, на устоявшийся порядок вещей. И как не странно, но отправной точкой явился тот нелепый диалог между Ольгой и Анюткой про машину.

За тот год, что прошёл между нашей пьяной беседой с Лизуновым и встречей одноклассников, многое успело измениться. Мы перестали быть счастливы. Как-то медленно и почти незаметно - поначалу, быстро и очевидно - в самом конце. Лизуновская речь, так или иначе, во многом заставила пересмотреть нашу жизнь. Мне показалось, что мы застряли в рутине, как в трясине, которая затягивала нас с каждым днём сильнее. Собственные планы на жизнь казались плоскими и предсказуемыми. И если до этого нас всё устраивало, то теперь было ощущение, что мы ходим по краю. Ольга сама этого ещё не понимала, но в ней всегда жили мечты о большем, и она, безусловно, сама заслуживала этого большего, чем просто роль девочки на побегушках в придорожном кафе. Только она сама боялась в это поверить, хватаясь за привычные ориентиры. Она вообще всегда способной была, оригинальной, находчивой. Но иногда у меня возникало такое ощущение, что она сама не понимает, на что способна. Нет, Оля никогда не страдала, что она бездарна или что-то там не умеет. Скорее даже наоборот, была волевой и решительной в юности… но с появлением дочери будто что-то изменилось. И только тут я осознал несоответствие между той девчонкой, в которую я влюбился ещё в школе, и той женщиной, которую всё так же любил, но словно ограничивал в рамках нашей же кухни. Мы стали другими людьми, потерявшие что-то очень важное. Запал. Глупо в чём-то обвинять Ольгу, потому что я сам долгие годы был таким же.

И после разговора с Лизуновым мне вдруг захотелось чего-то иного. Расширить свои жизненные границы, доказать самому себе, что в свои двадцать с лишним я не упёрся в потолок. Ну или же, просто сам испугался, что во мне действительно нет чего-то такого, что позволит и дальше удерживать Ольгу рядом со мной. Короче, Ваня сделал главное, посеял сомнения.

Я сменил работу и пытался всеми силами тянуть Олю за собой. Она неожиданно засопротивлялась, пугаясь той неизвестности, что ждала нас за поворотом. И этого оказалось достаточно, чтобы отношения между нами пошли трещинами. Наших чувств хватало на то, чтобы не устраивать сцен и разборок, хотя сейчас мне начинает казаться, что может быть нам стоило закатить парочку истерик.

Ну а потом случился тот самый поцелуй между Ольгой и Ваней. На встречу одноклассников мы шли без особого желания, нам и так уже нелегко было находиться рядом, а тут целая толпа зрителей. Но я надеялся, что попытка окунуться в прошлое хоть как позволит нам вспомнить, а как это было. Какими были мы.

Но Оля весь вечер сидела в ледяном оцепенение у меня под боком, поэтому приходилось отыгрывать за нас двоих и делать вид, что всё замечательно.

А потом она вышла, а у меня засосало под ложечкой, отчего-то появилось чёткое ощущение, что она на грани. Но я так и не смог понять, что, блять, твориться с нами такого, что так вымораживает её. В итоге тоже не выдержал, и вылетел из кабинета с конкретной целью уже наконец-то разобраться с происходящим.

Они стояли с Лизуновым в полутёмном коридоре, он прижимал её к подоконнику,  и меня словно пришибло. Так если бы самый страшный кошмар вдруг решил сбыться.

-Гордеева, поехали со мной, а? Ты же с ним несчастлива, я вижу, - звал он её с собой.

Сердце рухнуло куда-то вниз. У меня даже раздражение на Ольгины недомолвки куда-то сошло.  

Она молчала. Внутри меня всё клокотало, надо было подойти к ним и опять врезать Лизунову. Но я отчего-то продолжал стоять в стороне, наверное, мне самому хотелось получить ответы на свои вопросы.

Ольга не подвела.

-Измайлова, - жёстко ответила она ему. – Не путай. Я – Измайлова.

Вздохнул. Оказалось, что всё это время стоял не дыша.  

Жена попыталась отпихнуть его, и я уже подался вперёд, чтобы вмешаться, но Лизунов неожиданно озвучил то, что слишком давно точило меня изнутри.

-Оль, ты же понимаешь, что это всего лишь привычка. Глупая школьная влюблённость?  - чуть ли не кричит он ей. – Ты ведь… и не пробовала ничего другого. Как ты можешь знать, что Измайлов – это твоё всё? Ты просто упрямая, вот и держишься за него!

Она замерла, и я вместе с ней. Я не хотел слышать продолжения… и не мог ничего поделать с собой, потому что как никогда нуждался в том, что она опровергнет чужие слова. Я опять верил в неё, надеясь на то, что и в этот раз моя девочка меня не подведёт. Но Ольга сказала совсем другое.

-Хочешь проверить?

-А как? – тут же оживился бывший приятель.

-Просто, - бросила она вызов и прижалась к нему своими губами. Досматривать дальше не стал.