(не)ваша девочка (СИ)

Меня пьянит его жадный рот и язык, и я тону под волнами дрожи. Его ладонь скользит по талии к бедру. Скрип матраса и сзади прижимается Тимур, покрывая шею и плечо поцелуями. Разум плавится воском и растекается лужей.

Рома подхватывает мою ногу под коленом и накидывает ее на себя. Проводит головкой члена по клитору и набухшим и влажным складкам, и я мычу в его губы, вздрогнув под искрой слабой и сладкой конвульсии.

— Мне остановиться? — шепчет в мой приоткрытый рот, а губы Тимура обжигают плечо поцелуями.

Вместо ответа я глухо постанываю под ласками. Резкий и решительный толчок, и Рома затыкает мой вскрикнувший рот жадным языком.

— Тише, Анечка, — хрипло шепчет Тимур, прижимаясь ко мне всем телом и его ладонь скользит по бедру.

Мне не вырваться. Я зажата с двух сторон. На выдохе Рома медленной фрикцией проникает глубже. Легкая боль отступает под его поцелуем и поглаживаниями Тимура, чье естество я чувствую поясницей. Мне нечем дышать, между ног пульсирует и горит желанием, что переплелось со стыдом и тянущим дискомфортом.

Толчки Ромы ускоряются. Он врывается в меня все глубже и напористее, стиснув мое бедро стальными пальцами. Тимур прижимается сзади и прикусывает резцами мочку, шумно выдыхая в ухо.

Комната и кровать покачиваются в стонах, вибрирует и растягивается под вспышкой оргазма. Истерзанное лоно обхватывает спазмами плоть Ромы, который с рыком вторгается в меня и вновь пожирает мой рот, содрогнувшись всем телом. Заполняет меня горячим трепетом, вторя моим частым и пронизывающим конвульсиям, и резко выскальзывает.

Не успеваю даже охнуть, как в меня глубоким и бескомпромиссным рывком берет Тимур, стискиваю в удушающих объятиях. Лоно под его толчком мягко сокращается, и он влажно целует в шею:

— Моя очередь.

Он нетерпелив, резок и входит на всю длину, разгоняя кровь по нутру, что продолжает вспыхивать спазмами. Они вновь нарастают и сжигают дотла мышцы и кости острыми судорогами. Рома одурманенными глазами всматривается в мое лицо и вдыхает стоны, которые рвутся из меня истеричными и визгливыми птицами.

Тимур последними несдержанными и рваными толчками вжимается в меня, и заполняет теплой спермой, шепча на ухо неразборчивые пошлости, которые гулом вибрируют в голове. На несколько секунд ныряю в темноту, из которой меня вырывает Тимур, мазнув губами в небрежном поцелуе по шее.

Со стоном валится на спину и одобрительно похлопывает по бедру, а Рома улыбается. Спазмы между ног затихают, уступая место тянущей и липкой боли, а грудь оплетают нити стыда и паники, но вскинуться и сбежать нет сил, поэтому я закрываю глаза, с трудом перевернувшись на спину.

Нам троим тесно на кровати, но ни Рома, ни Тимур не спешат оставить меня, а через несколько минут их дыхание выравнивается. В тишине слушаю их сонное сопение и хочу возмутиться их наглости. Как они посмели после такого еще и заснуть? Вздрагиваю, когда Тимур закидывает на меня ногу, а Рома руку. Самое время обрушиться потолку или разверзнуться порталу в ад.

Глава 26. Почему мы тебе не нравимся?

Я опять просыпаюсь от визга. Подрываюсь с кровати и озираюсь по сторонам в панике с учащенным сердцебиением. Кто кричит? И почему? Комната, залитая солнцем, пуста, и я торопливо семеню к двери, едва заметно прихрамывая. Неужели соседка вернулась.

Выглядываю. Наташа, моя соседка, вжимается в стену, а у двери, что ведет в ванную комнату замер голый Рома с полотенцем на плечах. Когда из кухни выходит удивленный и нагой Тимур с лопаточкой для жарки, она с воплями оседает на пол. Затем резко замолкает, всхлипывает и шепчет:

— Насилуют…

Потом она смотрит на меня и сипит:

— Беги, Аня…

Моргает, понимает, что я тоже голая, пусть ей видно только мои плечи и голову, и ее глаза округляются.

— Прикройтесь, — рычу я.

Рома торопливо прикрывает хозяйство полотенцем, а Тимур медленно исчезает за дверью кухни:

— У меня омлет горит.

— Господи, Ань…

— Скройся! — рявкаю я на Рому, которому полотенце не особо помогло скрыть наготу.

— Он мужиков, что ли, никогда не видела?

— Видела, — пищит Наташа.

— А чего ты так орешь?

— Но таких не видела, — прячет лицо в ладонях. — Ань, кто это?

— Мои гости, — уклончиво отвечаю я.

— А почему они голые?

— Потому что у них ни совести, ни стыда, — цежу сквозь зубы, многозначительно глядя на Рому, и тот вальяжно проплывает мимо Наташи.

Она убирает ладони с лица и косит любопытные глаза на его задницу. Заметив мой взгляд, она краснеет и отворачивается:

— Нам нельзя звать в гости мужчин. Хозяйка запретила же, Ань… это и в договоре прописано.

Рома проходит в комнату и мимоходом шлепает меня по попе. Наташа резко поворачивает ко мне лицо и подозрительно хмурится.

— Он, что, тебя…

— Нет, — торопливо перебиваю ее я.

— Анют, тебе надо ногу перебинтовать, — Рома валится на кровать, — но ты освежись для начала.

— И завтрак почти готов, — вещает из кухни Тимур. — Твоя соседка будет завтракать?

Наташа медленно встает и по стеночке ползет к двери своей комнаты:

— Ань, — в прихожей она хватает небольшой чемоданчик за ручку и пятится, — мне не нравятся твои гости.