Не та игра

Так он впервые столкнулся с какой-то недоговоренностью. Непонятной, грубой. В другой раз, через несколько лет, уже в школе, учительница упорно игнорировала его, когда он, дополняя ответ о самых больших странах, назвал Китай. Он не знал, что СССР не дружил с социалистическим Китаем настолько, что даже упоминание о нём в начальной школе не приветствовалось. Так, постепенно, капля за каплей стачивалась его вера в праведность советской власти.

Уже в институте, копаясь в научной библиотеке или государственном архиве, во время многочисленных экспедиций и редких туристических поездок, он с удивлением для себя открывал, что многие капиталисты заботились о рабочих, строили для них уютные дома, отправляли их на лечение в санатории, что в деревнях были бесплатные школы, а многие крестьяне при желании могли позволить себе содержать добротное хозяйство. Кто-то основывал фабрику, развивал промышленность. Кто-то торговал, кто-то развивал сельское хозяйство. Это не вписывалось в ту картину, что сформировалась из рассказов преподавателей в школе и в институте, особенно на занятиях по научному коммунизму.

Своими сомнениями он ни с кем не делился. Слишком хорошо врезалось в память испуганное лицо мамы, увидевшей закрашенного им Ленина. Когда его завербовал КГБ, он уже не верил советской власти, но отказываться от предложения не стал. Речь шла о невероятной возможности переместиться во времени. Это был его шанс повлиять на ход истории, не допустить коммунистической катастрофы ХХ века.

Максим сидел в кабинете начальника участковых. На том же самом стуле, на котором сто раз сиживал во время планерок. Пока еще был участковым. Он буквально своим задом ощущал ту катастрофическую ситуацию, в которой совершенно неожиданно оказался. Тканевая обивка стула медленно впитывала влагу с его непросохших от ночного купания джинсов.

Весь отдел внутренних дел занимался его персоной. Из угла в угол носилась сплетня о его появлении и страшное многозначительное слово «шиза». Но даже несмотря на это, он уже никому не был интересен. Как списанный хлам. Осталось выполнить кое-какие формальности и отправить его на свалку. Максим поймал себя на мысли о том, что как бы он не старался, похоже, стать своим в этом отделе у него так и не получилось.

Мухин сидел за своим столом и молча глядел на бывшего подчиненного. В нем боролись наказ начальника оберегать душевное равновесие Минина и острая потребность задать ему хорошую взбучку. Нужно было, чтобы Максим спокойно подписал все документы, необходимые для того, чтобы зафиксировать его выход из статуса пропавших без вести и заодно участковых уполномоченных полиции Лучского ОВД. Но желание высказать молодому наглецу всё, что он о нем думает, свербило не хуже чем в тот раз, когда в кругу руководителей отдела речь зашла о первом дне открытого охотничьего сезона, а его добыча была гораздо существеннее, чем у начальника отдела. В тот раз Мухин промолчал, но сейчас держаться было сложнее. Слишком уж много накипело. И бессонная неделя, несправедливо влепленный выговор, и претензии благоверной по поводу снижения качества выполнения супружеских обязанностей, и поломка автомобиля, да и вообще…

— Ты куда медальоны дел? — спросил сурово Мухин.

— Ну…, — начал было оправдываться Максим, нащупывая в кармане медальон, найденный в лесу.

— Ладно, неважно, — внезапно переменил тему начальник участковых, — мы всё равно эти твои глупые следственные действия из материалов выкинули! А телефон на нужды отдела пошел…

— Как же…

— Чтобы меньше вопросов было! Ну, ты и устроил, тихоня, мля!

— Я хотел, как лучше, чтобы все версии проверить.

— Да я не про это. Ты хоть понимаешь, как ты нас всех подставил?

— Извините, — пробурчал Максим, не придумав лучшего ответа.

— Извините, — передразнил его Мухин, — знаешь, сколько я натерпелся! Мы тут целую неделю все на ушах стояли, тебя искали! Плюс еще неделю проверки шерстили. Прокурорская и из Управления! У меня теперь по твоей милости никаких премий еще полгода не будет!

— Виноват, — скорбно пробормотал Минин, который за два года службы за образцовое выполнение возложенных на него обязанностей, получил одну только почетную грамоту. На день полиции в прошлом году. В тот день вместе с Мининым были награждены практически все сотрудники отдела.

— Конечно, виноват, — продолжил экзекуцию Мухин, который, видя подавленное состояние Максима, немного смягчился и решил изменить вектор линчевания, — родителей твоих пришлось оповещать, что ты, видите ли, без вести пропал! Ты хоть знаешь, каково это? Все равно, что о твоей смерти сообщать! Мать — сразу в слезы! Ты бы хоть подумал о них! Они, небось, до сих пор не знают, где ты? Мать только вчера мне звонила, спрашивала, нет ли известий!

— Я ей сейчас позвоню, — упавшим голосом сказал Максим, осознав, что родители, наверняка, места себе не находят.