Не своя жизнь

«Иришка, любимая моя, ты самый лучший в мире писатель писем! Я их все сохраню, и когда мы станем старенькими, вместе будем читать их и смеяться над тем, как тяжело переживали разлуку. Но это наша последняя большая разлука, обещаю.

Я занят дипломом. Стал настоящей машинисткой, печатаю уже быстро. Сейчас передо мной десять листов, надо взять в руки перо и тушью вписать формулы. Мне осталось печатать еще дня три или четыре.

Может, мне не ехать в Израиль после защиты? Разлука будет короче на десять дней. Хотя билет уже куплен. Сдам его к черту! Потом как-нибудь вместе съездим.

Каждое утро я просыпаюсь и думаю о тебе, Иришка. Спать ложусь, и тоже думаю. Скорей бы настал день, когда я буду просыпаться и всегда видеть рядом твое лицо. Мне хочется обцеловать тебя с головы до ног, особенно там, где тебе щекотно. А еще…Ты поняла? Скорей бы мои желания осуществились.

А пока – пока. И правда, смешно получается.

Прощаюсь. Целую, долго-долго.

Твой Денис».

Он перечитал, достал из ящика конверт, надписал адрес и вложил письмо. Лизнул языком по клеевому уголку и запечатал. Опять душу щекотнуло чувство вины: тощенький конвертик получился, Иришкиным не чета. Но ничего, когда они встретятся, он докажет свою любовь на деле.

Пока писал, пельмени переварились, в мутной жиже плавали осклизлые ошметки теста, кусочки начинки пришлось выуживать со дна кастрюли. Густо полив неаппетитное варево кетчупом, Денис мигом опустошил тарелку.

После отъезда мамы выяснилось, что приготовление еды дело муторное и отнимает много времени. Вначале ему помогала Иришка, с ней и готовить было весело, и вместе уплетать то, что настряпали. Когда и Иришка уехала, Денис стал обходиться самой простой пищей. Макароны, сардельки, пельмени. Даже картошку не варил – долго чистить.

Заглянув в холодильник и увидев, что морозилка пуста, а на полке под ней скучают одинокая сарделька в целлофановом пакетике и обмылок сыра, Денис решил сбегать в магазин, закупить продуктов дня на три, чтобы больше не отвлекаться. Заодно и письмо отправить.

Он обувался в коридоре, когда задребезжал допотопный тети Лизин телефон. Пришлось вновь стянуть кеды и бежать в гостиную.

– Але! – успел он схватить трубку.

– Денис, привет. Это Александр Петрович. Помощь твоя требуется…

– Здравствуйте, Александр Петрович. Мне до диплома неделя осталась, не могу я работать по ночам!

– Это не в магазин. У Седого опять компьютер полетел. Я парнишку послал, но он не сумел разобраться, в чем там дело. Теперь Седой конкретно тебя требует. Он уверен, что ты починишь.

– А если не починю?

На том конце провода помолчали, затем вздохнули:

– Придется заменить.

– Так замените, и все!

– А его сынок опять поломает!

– Так мне что, до смерти теперь этим заниматься? – возмутился Денис. – Мы же договаривались, Александр Петрович!

– Дело в том, что нет у меня сейчас компьютеров, ни одного. Застряли на таможне. А он ждать не хочет. И, если честно, я ему столько плачу, что еще один компьютер…

– Александр Петрович, я себе слово дал больше с этими людьми не встречаться, а вы опять!

– Денис, я ведь всегда к тебе хорошо относился. У тебя дома сейчас стоит новенький компьютер. Может, ты его Седому отвезешь?

Денис невольно обернулся в сторону комнаты, где его ждал диплом. Отдать компьютер, сейчас? А как допечатать последние двадцать страниц? Переписать всю работу набело от руки – это уже нереально, он просто не успеет.

«Ну, ты и гад, Александр Петрович! Нашел чем давить. Шантаж, вот как это называется», – мысленно ответил он бывшему шефу, а в трубку буркнул:

– Ладно, съезжу, посмотрю. Попробую починить. Только предупреждаю – это в последний раз!

– Если не получится, придется отдавать тот, что у тебя, – напомнил Александр Петрович.

– Понятно, – коротко вздохнул Денис. – Я постараюсь.