Не своя жизнь

Перейдя Троицкий мост и миновав Александровский сад, они зашагали по Каменноостровскому проспекту, и тут он осмелился предложить:

– Может, ко мне зайдем?

К его радости, Ира не отказалась, и, миновав ее дом, они завернули на Большую Монетную. Отпирая дверь квартиры, Денис лихорадочно соображал, в порядке ли его комната. На всякий случай предупредил:

– У меня бардак, ты пока раздевайся, вот тапочки.

Метнувшись к себе, он мигом свернул постель и сунул в диван, пихнул валявшиеся на стуле вещи в шкаф и выглянул в коридор.

– Заходи.

Ира вошла и огляделась. Диван, письменный стол, три полки с учебниками и книгами, шкаф, пианино. На одной из стен плакат с Виктором Цоем.

– Фанатеешь? – кивнула она.

– Да так, не слишком. Я больше западный рок уважаю.

– А мне нравится. И «Кино», и «Наутилус».

– Я вчера «Наутилус» переписал, потом послушаем. Давай сначала перекусим чего-нибудь? Мать котлет нажарила, можно макароны сварить, а можно просто с булкой.

– Давай с булкой. Или макароны? Мне-то не хочется, но я знаю, мужчины всегда больше едят.

Чай они пили на кухне.

– Ничего, что котлеты холодные? – опомнился Денис.

– Нормально, я тоже так люблю, хотя тетя Лена вечно ругает, что я куски хватаю. И тетя Маша ругает.

Она успела рассказать, что мама той давней зимой умерла, папа так и не женился, весь в работе, а работа ответственная – директор завода. Пока Ира не окончила школу, в Питере жила его старшая сестра, тетя Лена, но сейчас она вернулась к себе в Адлер. Убирает квартиру и готовит тетя Маша, домработница.

– Я бы и сама справилась, конечно, – пояснила Ира, – только папа запрещает, нечего, говорит, от учебы отвлекаться.

– Квартира, наверно, большая?

– Ага, четыре комнаты.

– У нас две. Мамина – вроде гостиной.

После чая вернулись в комнату Дениса. Ира присела на диван, он включил магнитофон и пристроился рядом.

Вслушиваясь в перебор струн и гром аккордов, они ловили слова, торопясь понять за ними не меньше, чем хотел сказать Вячеслав Бутусов.

«… я вижу песню вдали, но я слышу лишь
Марш, марш левой,
Марш, марш правой,
Я не видел людей страшней, чем людей цвета хаки…»

– Это про Афганистан? – обернула Ира лицо.

– Наверное, – пожал он плечами.

Они продолжали слушать. Под рефрен «Скованных одной цепью» невольно в такт кивали головами. Когда зазвучал начальные ноты «Прогулки по воде» и вступила флейта, Денис прикрыл своей ладонью руку Иры. Она на мгновение взглянула, но руку не убрала. Следующей на пленке оказалась «Гудбай, Америка».

«Когда умолкнут все песни…»

– Которых я не знаю, – подхватил Денис и продолжил вместе с Бутусовым: – В терпком воздухе крикнет последний мой бумажный пароход…

– Гудбай, Америка, о – о, – поддержала Ира, – где я не был никогда. Прощай навсегда, возьми банджо, сыграй мне на прощанье…

Денис вскочил с дивана, поднял крышку пианино и сходу включился:

– Ла-ла-ла-ла-ла ла-ла-ла…

Ира встала рядом, подпевая:

– Мне стали слишком малы
Твои тертые джинсы.
Нас так долго учили
Любить твои запретные плоды…
Гудбай, Америка, о-о…

Проследив за его руками, на рефрене она добавила на верхних клавишах:

– Ла-ла-ла-ла-ла ла-ла-ла…

Когда музыка отзвучала, они взглянули друг на друга и рассмеялись:

– Здорово у нас получилось.

– Можно выступать дуэтом, – подтвердила Ира. – Ты молодец, играешь.

– Балуюсь, подбираю иногда.

– А я почти все забыла.

Из динамика послышались первые ноты следующей песни, и Денис взял Иру за руку.

– Потанцуем?

Она кивнула, приблизилась почти вплотную и положила руки ему на плечи. Он бережно взялся за талию.

«Я пытался уйти от любви
Я брал острую бритву и правил себя…»

Ему нравилась эта песня, но впервые он ощутил, как мурашки побежали по спине. Или это от близости Иры?

На пронзительных словах: «Я хочу быть с тобой!» он посмотрел на Ирину макушку, она подняла лицо и…

Они целовались, а из динамиков неслось:

«Твое имя давно стало чужим…
Глаза навсегда потеряли свой цвет
Пьяный врач мне сказал – тебя больше нет
Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел
Но я хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой.
В комнате с белым потолком
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни
С верою в любовь…»