Не судьба

Солнышко оставила телефон Виктории, которой я должен был позвонить и желательно, в самое ближайшее время. Но набрал ее номер только на второй день, когда получил «молнию» от Оли — все в порядке, добралась, устроилась, вот номер гостиницы и добавочный, чтоб не расставаться надолго. Неожиданно подумалось, вот ведь техника дошла. Имея я дома телефон, сейчас бы получал от Оли звонки, — и неважно, что она далеко, что в отеле, что перебралась в дальнюю даль. Цивилизация неумолимо наступает на самые отдаленные уголки планеты, давая возможность человеку общаться с близкими, родными и любыми другими в любое время. Изобретение Александра Белла стало незаменимым — вот только до нас никак не доберется. Разве, когда распишемся и переедем, отстояв года три, по крайности, пять, в очереди. А если за это время родится ребенок, «Асбест» позаботится, чтоб мы получили двушку досрочно. И неважно, найду я работу или продолжу тунеядствовать.

А хочет ли солнышко ребенка? Она спрашивала меня когда-то, будто вечность назад, я не нашел, что ответить. Не нахожу и сейчас. Но до дня нашего похода в загс, наверное, надо определиться. Хотя бы для себя.

Глава 26

Я позвонил Виктории во вторник, поговорили мы недолго, она не то раздумала приглашать закройщика, не то имела на неделю планы, но только договориться мы смогли лишь на пятницу. Эту неделю я как-то бездарно просадил. Пару раз звонил Оле, она всякий говорила со мной довольно коротко, будто боялась, что у меня пятнашки кончатся. Номер ей понравилось, обстановка тоже, кровать большая, удобная, правда, холодно, но ей дали второе одеяло и калорифер. Да и на улице настоящая зима, уже снег лежит, влажность сильная, так что ей кажется, будто все двадцать мороза. Да, она побывала в Русском музее и пофотографировала, надеется, никто ничего не заподозрил, а то снимать там нельзя, сам знаешь. Еще обещают свозить в Петергоф, но уже на следующей неделе.

— Сейчас же не сезон, что там в сугробах смотреть?

— Ну как же, дворцы и все, что внутри. Вроде пустят погреться. А там посмотрим.

Из ее коротких объяснений, я понял, ее взяли, как и многих других, для массовки. Солнышко побывала на общей, ничего не решающей встрече, а потом ее освободили, так что на весь этот и последующий она оказалась свободна, зашла в фирменный магазин ЛФЗ, накупила чашек и тарелок с картинками города.

— Надеюсь, довезу, не побьются в дороге.

— Ты только в багаж не сдавай.

— Само собой, буду к сердцу прижимать.

Я рассказал про Викторию, Оля не удивилась.

— Для нее это как раз нормально. Главное, назначила, а там будешь ее очаровывать изо всех сил. Может даже получится в шестой раз в загс…

Она не договорила, мы оба помолчали, после чего Оля стала прощаться.

— Люблю тебя, — напомнил я в последние мгновения.

— Я тоже, — странно, но по телефону у нее на все имелся только этот ответ. Будто нас прослушивали и искали какую-то скрытую тайну в нежностях. Или она так по-деловому привыкла разговаривать. Или у нее за спиной при этом кто стоял. Всякий раз после таких бесед я чувствовал себя не в своей тарелке. Хотелось живого, привычного общения, пусть даже немного повздорим, собственно, нам к этому не привыкать, но зато я хотя бы почувствую ее, ту настоящую Олю, которая ныне мерзнет в городе на Неве. Очень надеюсь, мы еще доберемся туда вместе. Только летом.

Выйдя с почтамта, я походил неподалеку, среди вывешенных газет, почему-то вчерашних, как будто сегодня приключилась забастовка, из тех, что частенько сотрясают то тот, то иной уголок Союза. Поискал раздел объявлений о приеме на работу, ничего путного не сыскалось, по крайней мере на мой роток, но пару телефонов выписал. Больше для порядка, чтоб узнать, кем и как можно устроиться на чулочно-носочную фабрику имени Дзержинского. Обзвонил своих знакомых, поузнавал у них, не нужен ли им непосредственно я. Увы, пока во мне никто не нуждался, но еще тремя телефонами листок бумаги пополнился. Не факт, что там возьмут, но ведь, за спрос не бьют, правда, товарищ Берия?

А в пятницу днем приехал к Виктории. Квартира руководительницы отдела занимала весь второй этаж бывшего доходного дома постройки конца восемнадцатого века. Тут селились люди обеспеченные легально — артисты, знатные партийцы, стахановцы. Квартиры, судя по всему, в этом доме были весьма немаленькими. Как максимум, по две на этаж. Этажей всего шесть, и как я понял, поскольку лифтов не имелось, прежнее деление на бедных и богатых богачей сохранилось с времен постройки. Те, кто получал около тысячи в год, жили в верхних квартирах, эдак с десяток тысяч — на первом этаже.