Не судьба

— Нет уже погоди, я разошлась. Нам надо как можно быстрее рассортировать и упорядочить то, что у нас уже есть, чтоб не одно и тоже не снимать.

— Солнце, ты куда ее потом хочешь отправить? В прокуратуру, пусть даже и генеральную? В КГБ? Или лично Михал Сергеичу?

— Не знаю, там видно будет.

— Где? В СИЗО? Да нет, все проще. Как только мы вылезем с такой документацией, нас даже посадить не успеют.

— Ой, не будь таким пессимистом. Времена меняются, а за ними надо поспевать. И Ковальчук, рано или поздно, проколется. Не знаю, что он замышляет в ближайшее время, но что-то да. Нам надо быть готовым ко всему.

— Да, и к сушке сухарей тоже.

— Прекрати, — она поцеловала меня в щеку, но как-то не всерьез. — не будем нагнетать. Как в первых двух делах разберемся, может, сами поймем, куда проще будет Ковальчука сдать и кому. И судьба ему будет выкрутиться или не судьба.

— Скорее… — начал и не закончил, тут же замолчав. Солнышко ликовала, нет, нельзя было ее и вовлекать в это дело, но сейчас тем более, останавливать. Пусть себе снимает, пусть радуется. Эту обувную коробку, скорее всего, никто так и не увидит. Может, и к лучшему. А может… солнышко все же права, времена меняются очень быстро. Я покосился на шкаф. Кто знает, что будет дальше — и с ней, и с нами.

Глава 21

Оля, конечно, на достигнутом не остановилась. Напротив, открытие того, насколько могут быть масштабны проекты Ковальчука по отъему средств из всевозможных министерств и ведомств и дележка их с сильными мира сего, постегивало на куда более рискованные операции. Следующими днями она выжидала, но потом решилась на отчаянную вылазку в секретариат и не зря, наснимала четыре пленки — правда, одна оказалась бракованной, пришлось применить немало усилий, чтоб хотя бы разобрать, что вообще может содержаться в снятых документах. Оказалось, обычная переписка с мужем Виктории. Верхние горизонты ощутимо слабели, Игорь, так звали мужа, сообщал, что переносит основную добычу ниже семисот метров, просил разрешения сверху на повышение стоимости угля и чего-то еще из оборудования у Госснаба. На все Ковальчук отвечал отрицательно. Я никак не мог найти дат переписки, и так понятно, что не слишком свежая, видимо, еще до начала работ на тринадцатой, несчастливой шахте, которой предстояло стать козлом отпущения для всех остальных, которые видимо, строиться так и не станут.

Судя по всему, муж получил указание больше бодяжить добываемый уголь, чтоб не повышать себестоимость. Я как-то поежился: эту зиму у нас топили скверно, в морозы мы сидели в свитерах и кофтах, Оля до конца марта старательно прижималась не ко мне больше, а к батарее. То ли будет в наступающей, когда завезут угли в котельные качеством еще ниже. В конце концов, Ковальчук ведь не просто страну грабит, он своих собственных сотрудников оставляет без тепла. Не сомневаюсь, что у него-то дома свой бойлер находится, да еще и заморский. А ведь скоро батареи будут включать, на севере, наверное, уже подключили, осень в этом году выдалась ранней и холодной. Если и все так же поступают, особенно, где старые залежи, отработанные до последнего горизонты, ничего удивительного, что нам сообщают об изменении климата, разрушении озонового слоя и потеплении планеты. Может, озон действительно разрушается где-то и как-то, но насчет потепления, очень сомнительно — скорее, информация поставляется населению исключительно из-за скверной работы угольной промышленности. Такой вот эвфемизм затягиванию поясов. Дефицит у нас ведь, тотальный. И не только и не столько населения касается. Нашего кооператива тоже. С августа мы не могли найти хорошую ткань, а потому начали шить брюки из бязи, рубашки из ситца, костюмы из мерзкого нейлона и эластана. Сидели на плечах они, безусловно, хорошо, как на вешалке, а вот прок от такой красивой радости минимальный — и летом, и зимой потеть покупателю как лошади.

Потому, наверное, и продажи упали. Директор не хотел — или не решался — создавать отдельную линию теплой одежды, да хоть бы кожаной, кожимитовой, вернее, кожа тоже куда-то делась. Не знаю, почему он так, вроде и погода располагает и на будущее неплохо застолбить место рядом с такими «гигантами» нашего рынка, как «Рассвет» и «Стиль» — кооперативами, специализирующимися на теплой одежке. Правда, тоже не без накладок, но сейчас всем непросто. Шутка сказать, самое мощное шелкоткацкое предприятие — московская «Красная роза» тоже начала штамповать хлопчатобумажные футболки и майки с иноземными лейблами, в основном. Не то шелк на пионерские галстуки закончился, не то… хотя да, наверное, закончился, судя по тому, какого низкого качества они поставляли в наши универмаги. И цвет не алый и снашивается за год. Майки у них, да, держались куда дольше. Тоже, кстати, много кому перешли дорогу из частников, работавших в этом направлении.