– Почему ты так любишь выедать мозг, Эмили? Искать смысл там, где его нет? – его слова ранят меня больнее удара, но я не собираюсь сдаваться. Прежде, чем что-либо рушить, я должна попытаться что-то создать, если есть такая возможность. Несмотря на то, что он сделал. Несмотря на чертову Самойлову…я уже не так сильно хочу его предавать и мечусь между чувством верности и ненависти, словно ветер, который регулярно меняет свое направление.
– Потому что ты поступаешь нечестно, потому что ты… причиняешь мне боль, – вырывается из груди сокровенное. Я задыхаюсь от потребности в нежности. Вот черт. Такая уязвимая сейчас, абсолютно душой обнаженная. Я такая слабая в этот момент и знаю, что он это видит, чувствует каждой порой на коже. Адриан, не моргая смотрит мне в глаза, и мы оба рвано и тяжело дышим друг другу в губы.
– Это в прошлом, Эм. Я не понимаю, почему ты спрашиваешь снова и снова. В условиях контракта нет пунктов… – опять он хочет сказать, что имеет право спать с кем хочет, и я здесь вообще никто и ничто, но я не это хочу слышать.
– Потому что я чертовски ревнива, Адриан! – вспыхиваю я, перебивая этого упрямого мужчину, который смеет мне сейчас говорить про наш чертов договор. Неужели, не понимает? Сейчас для меня не существует этой проклятой бумажонки. У меня сердце переполнено такой любовью к нему, что самой страшно и тошно. Если бы я только могла сейчас вырвать из груди сердце, я бы непременно сейчас это сделала, пребывая в ужасе от своих чувств.
– Я жутко ревную, – снова признаюсь я, очерчивая кончиком указательного пальца линию его квадратной челюсти. – Точнее, это не ревность даже. И не неуверенность в себе, Адриан. Я просто не хочу, чтобы другие женщины прикасались к тебе, – прикрывая веки, веду большим пальцем по его губам, ощущая, насколько они чувственные для мужских. Они способны дарить столько наслаждения и говорить столько ужасных вещей. Они способны опустить на дно и подарить крылья. – Так прикасались к тебе, – другой рукой вырисовываю витиеватые рисунки на его затылке. – Хочу, чтобы только я имела право на это. Я безумная, да? Но разве ты не хочешь, не требуешь от меня того же? – сталкиваю нас лбами, замечая, как его грудь начинает подниматься и опускаться вверх чаще. Горячее дыхание становится надрывным и тяжелым. – И я хочу быть единственной, на кого у тебя так жестко стоит, Адриан, – предварительно опустив руку к его паху, обхватываю его горячую и упругую плоть, мягко проводя подушечкой большого пальца по чувствительному месту под головкой…мой тихий стон заглушается рыком Адриана, полным призыва к тому, чтобы я продолжала свои шальные ласки ладонью и пальцами. – Такой суровый. Тебе неприятно? – мурлыкаю я, глядя на покер-фейс маску, сковавшую его черты лица, которая начинает трескаться по мере того, как я набираю обороты и взываю к внутренней развратнице.
– Продолжай, – снисходительно произносит Адриан, но, несмотря на его тон, я прекрасно вижу и чувствую, как учащается его пульс, когда мои пальцы плотным кольцом скользят по его вздыбленному стволу.
– Что нужно сделать, Адриан? Чтобы мое желание сбылось? Чего ты хочешь?
– Обожать меня, Лия. Беспрекословно обожать. Принимать безоговорочно и безусловно. Несмотря ни на что, – порочным тоном заявляет Адриан, едва не сорвавшись на дерзкий рык.
– А ты сомневаешься, что я обожаю тебя? – вовлекающим в свои коварные женские сети, нежным и порочным голосом интересуюсь я, едва касаясь его губ своими. Они такие горячие, терпкие, мягкие, само воплощение греха и моего падения. – Обожаю, Адриан, – воркую я и опускаю ладонь с лица на его грудь, ощущая гулкие удары его сердца в свои линии жизни. – Настолько обожаю, что ненавижу не только тех, кто когда-либо был в твоей постели или на рабочем столе. Ненавижу тех, кто был здесь, – прижимаю руку плотнее к его грудной клетке, имея в виду сердце.
– Или есть…настолько ревнива и эгоистична, что хочу, чтобы здесь никого не было больше. И это желание меня так пугает, – признаюсь я, мысленно поднимая белый флаг перед Адрианом. Я сдаюсь. На минуту сдаюсь. Мгновение полнейшего бессилия, открытости и женской слабости. – Чувствую себя так глупо.