Не спи под инжировым деревом

Мы осторожно (женщины пустили вперёд меня, хотя мне кажется, было бы справедливее, если бы вперёд прошла экстрасенс) вошли в спальню. Мои опасения подтвердились: на полу валялся ноутбук, и вид у него был не живой. Я страшно разозлился.

– Да что вам от меня надо?! – крикнул я.

– Убирайся с мой дом! – похоже, что призрак решил не баловать меня оригинальностью своих претензий.

– Я у себя дома! А вам пора в загробный мир или куда там! Вы здесь официально не прописаны, – возразил я.

– С кем он говорит?! – взвизгнула Мехбара.

– Я говорю с ангелами, Анаэлем, Габриэлем и Михаэлем, а ещё с Одином и Тором. Харе Кришна, мазафака! – Я окончательно вышел из себя. Поднял ноутбук и попытался его включить. Тут кто-то подошёл ко мне сзади и сильно дёрнул за волосы, так, что у меня брызнули слёзы из глаз, и я прогнулся назад, как настоящий акробат. Меня отпустили. Резко обернувшись, я увидел – впервые – нашего призрака. Это была низенькая и довольно безобразная женщина чуть старше мамы. Она выглядела очень сердитой.

– Вы её не видите? – спросил я Мехбару.

– Я вижу всё, – самоуверенно ответила экстрасенс, глядя в противоположную тому месту, где стояло привидение, сторону. – Мой разум обитает на ментальном и астральном плане.

– Она вообще-то стоит рядом со мной, – желчно заметил я.

– Я экстрасенс, мне виднее.

– Она одета в красный халат с синими цветами и длинную красную юбку. И волосы у неё красные от хны, – поведал я.

– Если вы так хорошо всё знаете, сами разбирайтесь, – Мехбара потеряла терпение. – Я ухожу.

– Нет, нет! – засуетилась мама. – Не уходите! Нам нужна ваша помощь!

Стоящая рядом со мной бестелесная тётка больно ущипнула меня повыше локтя, отчего я вскрикнул. После этого она подошла к моей постели, сорвала с неё покрывало, стащила подушку и подбросила её под самый потолок, как будто хотела убить сидящего на нём невидимого комара.

– Я должна подготовиться к ритуалу, – замогильным голосом сказала Мехбара, последив взглядом за подушкой вверх и вниз. – Ну всё, мне пора. – Она торопливо направилась к входной двери. Мама побежала за ней, на ходу роясь в кошельке. Зарифа догнала её и схватила за руку, шипя:

– Ты что, платить ей собираешься? Она же вообще ничего не сделала.

– Мы договорились: за консультацию я ей плачу сто манатов, – угрюмо настаивала мама. – Вдруг она на нас джаду сделает?

– Если это чучело сделает на нас джаду, оно подействует на племянника нашего соседа… через пятьдесят лет. В худшем случае. Не дури, мам, – вмешался я.

Но мама была в настроении дурить, и всё равно ей заплатила и потом ещё неделю пыталась дозвониться до экстрасенса, но Мехбара не отвечала на звонки. Видимо, её ангелы и джинны отсоветовали ей браться за это безнадёжное дело.

В день концерта погода нам подгадила. Разыгралась какая-то пыльная буря, как на Марсе, весь строительный мусор настойчиво толкался в глаза всем, кому пришлось выйти на улицу. Когда я за двадцать минут, преодолевая сопротивление ветра, дошёл до Дома культуры глухонемых, где должен был состояться концерт, я чувствовал себя измождённым. Хорошо, что всё моё участие в концерте ограничивалось лишь подсматриванием и подслушиванием. Я пришёл раньше всех. Потом явился Джонни, за ним – Тарлан, который слегка нервничал, но в целом был настроен по-боевому. За ними подтянулись и все остальные. Сайка выглядела изумительно в своём траурном платье, которое рваными клочьями спадало до самой земли. Выражение лица у неё было соответствующее; то ли она использовала систему Станиславского, то ли что-то действительно испортило ей настроение.

Заранее мы продали двести сорок три билета, но их можно было также приобрести и на входе. Намечался самый большой концерт за всю историю существования нашей группы. Пришёл Ниязи – наш неофициальный самопровозглашённый пиар-менеджер.

– Саялы, больше страдания на лице! – скомандовал он. – Все готовы? – Парни возились, проверяя аппаратуру. – Ну и дыра! – оценил Ниязи место проведения концерта. Он был прав. На всём в этом помещении лежала печать необитаемости и разрухи. Из тухло-бордовых кресел вылезала поролоновая начинка, похожая на испорченный сыр. Стены давно забыли, что такое нормальная краска. Дощатый пол стыдливо пытался прикрыться ошмётками линолеума. – Что это за советский постапокалипсис?

– Эщщи[16], зато почти бесплатно, – отозвался Мика. – Кто будет оценивать интерьер, а?

Поперёк маленькой сцены мы натянули чёрное полотнище – то ли пиратский флаг, то ли траурная драпировка, во всяком случае, выглядело оно как-то вызывающе, но, по крайней мере, скрыло под собой большую часть подозрительного вида потёков на стене. А поверх вопреки моим возражениям повесили мой портрет. Здоровенный такой, отпечатанный на виниле. Я смотрел с портрета большими печальными глазами, и лицо у меня было одухотворённое, как у святого мученика. Мне подумалось, неужели я и в жизни выгляжу таким придурком?