Не призывайте белых лебедей (СИ)

========== Часть 1 ==========

Прага. Наши дни.

— На кого он похож?

Заговорив, Ник, конечно, и не подумал поднять голову. Так и сидел напротив, низко склонившись над скетчбуком, и с небрежной ленцой растирал пальцами краешек пастельного пятна. И, кажется, только его одного не бесила ошалевшая толпа туристов, что минуту назад ввалилась в МакДак и теперь верещала на разные голоса.

— Кто?

— Музей.

Тис знала ответ, но все же качнулась к окну да и зависла так, чуть склонив голову набок, будто марионетка на ослабевших нитях.

— На майского жука.

Ник беззвучно пошамкал губами, пухлыми как у девчонки, откинулся на спинку дивана, но не обернулся: мокрый после дождя Национальный музей, живописно расцвеченный золотом и зеленцой, возвышался аккурат за его плечом. Только светофоры горели красным.

Тис любила майских жуков. Их изумрудные спинки напоминали ей о лете в деревне, о запахе отсыревших спичечных коробков, о пышных шапках пионов и раскаленных от жары кирпичах, что были вкопаны в землю вокруг цветника, — если приподнять аккуратно палкой, дед не заметит, зато непременно найдешь парочку червяков или мокриц.

Ник предпочитал осень или раннюю весну. Пузатые чашки с кофе, о которые можно греть руки. Хлебные крошки, чтобы кормить голубей, — и плевать, если кормить их запрещено. А еще кожаные куртки и бабские шарфы из New Yorker, хотя мог бы позволить себе что покруче.

Тис зевнула, ткнулась подбородком в дорогой шейный платок — подарок Ника — и, включив на телефоне камеру, передвинулась ближе к проходу.

Клац, клац, клац. Ник и его скетчбуки на фоне музея и светофоров — одна и та же картина каждый второй четверг месяца. А еще переслащенный латте из McCafe и шоколадные профитроли, к которым, конечно, никто не притронется.

Скука смертная, но Тис любила их маленькую традицию. В числе прочих, тоже маленьких и уютных.

— Продолжай в том же духе, и твои подписчики нас поженят. — Ник подмигнул, громко хрустнул цветными пальцами и вновь вернулся к скетчбуку.

— Только потому, что я не выкладывала твоего лица.

С лицом у Ника все было в порядке, несмотря даже на вечные мешки под глазами и звездочки глиттера на щеках. Но тот, кто исправно совершал набеги на ее инстаграм, вряд ли признал бы соперника в шестнадцатилетнем мальчишке.

И никто бы не догадался, что этот мальчишка годится ей в отцы.

— Тебе нужен донор.

— Вот как… — Тис усмехнулась и перелистнула фотографии, выбирая лучшую.

Об «идеальных донорах» она знала лишь понаслышке — из рассказов Ника. Впрочем, как и все прочее, что знала теперь о новой жизни.

Ник дразнил ее, называл «девочкой в коме», но Тис слишком устала, чтобы углубляться и задавать вопросы, тем более — проверять на себе. А в «идеальных доноров» просто-напросто не верила, как и — теперь — в любовь.

— Я уже сто раз говорил, под лежачий камень вода не течет, — предсказуемо завел любимую пластинку Ник. Порой он напоминал ворчливого папашу, который мечтает поскорее сплавить непутевую дочь замуж. С одной лишь разницей: его дочурке пришлось бы пить кровь суженого в прямом смысле. — Можешь кукситься сколько угодно, но на заменителях долго не продержишься.

— И что ты предлагаешь? — Теперь настал черед Тис не поднимать голову. Палец же быстро щелкал по электронным сердечкам, окрашивая их в красный. — Объявление дать? Пост в инсту запилить? А может, надкусывать каждого, кто попадается на пути?

— Фу, блин… — Ника так передернуло, что кофейные чашки задрожали на пластиковых подносах. — Вот нахрена все опошлять? Никто не просил тебя «надкусывать». Я не надкусывал Барб!

Тис оставалось лишь закатить глаза: эту историю она давным-давно знала уже наизусть. Не то чтобы Нику нравилась роль вдовца, но он не упускал случая посокрушаться о свой потери. Вторая любимая пластинка.

— Думаешь, она и вправду тебя любила?

— Мы прожили вместе тридцать лет, — отрезал Ник. Скетчбук сердито зашуршал страницами и быстро исчез в недрах рюкзака, следом — коробка с пастелью.

— Половину из которых она скорее походила на твою мать, чем на жену.

— А на похоронах мне пришлось называться ее племянником, и что? Ты так и не догнала, Таисия, — Ник назвал ее полным именем, даже с той же интонацией, что прежде дед. Затем понизил голос и зашипел: — Мы не такие, как все. Ни к живым и ни к мертвым. Хочешь выжить — привыкай. А не нравится, можешь снова сигать с моста.

— Я не сигала с моста! — Тис ощерилась, подалась вперед, навалившись грудью на стол, но тут же потеряла весь боевой запал.

У Ника, быть может, и были ответы на все вопросы, но ей пришлось собирать память о последних минутах «до», будто мозаику.

Вот желтые шапки фонарей и убегающий в ночную даль трамвай. На площади неподалеку играет гармонь, и «Сказки Венского леса» льются по притихшим улочкам, переплетаются с нежным шепотом и растворяются над рекой. Вот теплые сильные руки сначала на талии и плечах, а после — на шее… И свет мостовых фонарей меркнет, меркнет, меркнет…

***