Не по совести

Болезненным, сверлящим, движением углубляя их дальше, он стал тянуть голову неприятеля вниз, поднимая его со своего стула и отводя юношу от стола до такой степени просто, словно какого-нибудь там – сначала вроде и упрямого? – а потом ничего… невероятно послушного ослика, получившего необходимую трепку. Трое других его товарищей, как по негласной команде «сорвавшись» с удобной мебели ресторана, одновременно «повсакивали» со своих мест и бросились в сторону подошедших к ним «ретивых гостей», как они считали, ими совершенно не прошенных. Хочешь не хочешь, Холоду пришлось защищаться, а уже в следующий миг он попал в самый эпицентр жестокого, кровавого месива. Берясь вкратце описывать ту жуткую бойню, можно лишь выделить следующие основные моменты: отовсюду сыпались удары руками, ногами, летели стулья, опрокидывались столы, хрустели трещавшие кости, слышались шлепки о голую кожу, летела брызгами кровь; в то же время поднявшиеся со своих мест посетители, желавшие прекратить вопиющее безобразие, сами невольно втягивались во всеобщую битву, пока в ней не стали участвовать все гости этого заведения; а следом все вокруг закрутилось словно шевелящийся улей, придавая некогда привлекательным помещениям вид опустошения и полной разрухи.

Сотрудники элитной развлекательной «забегаловки», будучи не в состоянии своими силами обуздать этот неописуемый хаос, оказались вынуждены вызвать представителей правоохранительных органов. Приехавшие сотрудники ОМОНа Нижнего Новгорода, в силу сложившейся привычки долго ни с кем не разговаривая и не ища виноватых, сразу «положили всех на пол», добавив к общим повреждениям в зале предупредительные автоматные выстрелы, осыпавшие с потолка штукатурку. Когда все поняли, кто здесь все-таки «главный», и, купаясь в крови, продуктах питания и разлитых напитках, приняли наполненные спокойствием позы, участников этой невольной массовой драки стали по одному выводить на улицу, где незамедлительно сажали в полицейский автобус; впоследствии всех «плененных дебоширов» намеревались вести в ближайший участок, как в таких случаях принято, для проведения разбирательства – не миновала эта участь и курсанта Нижегородской академии, воспитывающей добросовестных полицейских.

Весть о его участии в столь значимых беспорядках, естественно, достигла и стен учебного заведения; как печальный результат, сразу же встал вопрос о его незамедлительном отчислении. Сообщать о подобном финале родителям? Нет! Огорчать их столь прискорбным окончании своей полицейской карьеры, еще даже толком и не начавшейся, – на это безумие Холод бы не за что не решился; но этот труд взял на себя декан их факультета, состоявший в близкой дружбе с главой их полковничьего семейства.

Вячеслав Александрович собрался в дорогу за пару часов и тем же днем выехал на выручку к сыну. Не пожелавшая оставаться в стороне в том немыслимом случае, когда решалась судьба ее любимого сына, мать тоже вызвалась сопровождать своего мужа и отправилась с ним в изнурительно вынужденную поездку. По прибытии, Холод-отцу стоило огромных усилий, и притом пришлось подключать все свои влиятельные связи, чтобы хоть как-то замять то резонансное дело, повлекшее за собой «громкие отголоски»; пришлось убеждать ректорат дать его несмышленому мальчику еще один, последний, шанс, причем вначале ему вроде бы отказали… но после убедительного звонка, поступившего прямиком из Москвы, и в Академии посчитали возможным, что можно прислушаться к словам ивановского полковника; в конце концов нашли устраивающий всех консенсус, спустив этой вопиющий случай, как говорится, «на издыхающих тормозах». Когда все технические моменты были урегулированы, Вячеслав Александрович решил, что пришла пора «вправить мозги» и в том числе виновнику сего «пренеприятного торжества»; зайдя к нему в общежитие, где тот, поддавшись унынию, уже паковал свои вещи, отец (стоит отметить, одетый в форму полковника) грозно прикрикнул на верных ему товарищей, столпившихся возле нерадивого сотрудника и выказывавших необходимую долю участия:

– Ну-ка… быстро пошли все отсюда!

Не стоит удивляться, что, видя столь представительного мужчину, никто повторного предложения не потребовал, напротив, молодые, еще не «оперившиеся», курсанты безропотно поспешили выполнить отданное им властное приказание. Теперь, когда они остались втроем (женщина ни в коем случае не пожелала отстраняться от их общего дела и везде сопровождала высокопоставленного супруга), отец смог перейти к основной цели своего посещения и, буквально «пожирая» сына глаза, грозным голосом произнес: