Не нужно молчать

Видео, которое я не хотела бы пересматривать никогда в жизни, снова запустилось. Уилл сидел за столом, я пристроилась на кровати у него за спиной. Она там пьяна или мертва? Эй! Есть кто дома? Сейчас мы разбудим эту Спящую красавицу. Снимите номер! Отсто-о-ой. На этот раз я сверлила взглядом угол экрана, чтобы не видеть творящееся в центре, и постепенно начала понимать: в гостиной гораздо больше людей, чем мне показалось сначала. Встроенные в потолок лампы создавали островки света, в которых появлялись и исчезали все новые лица. Они смеялись, пили и целовались, ничуть не смущенные творящимся по соседству. Чем ближе подходишь, тем больше видишь.

Над спинкой дивана маячила толпа зрителей. Они кричали, показывали пальцем на Стейси и смеялись. Дуни. Потом Дикон. Грег. Опять Дуни. Реджи хохочет. Рэнди что‐то орет.

Уилл судорожно втянул воздух. Парни на видео поочередно взбирались на Стейси. Ее голова слегка подпрыгивала на диване, глаза глубоко закатились. Порой она стонала или неразборчиво ворчала, по‐прежнему не приходя в сознание. Я покосилась на Уилла. Его лицо, еще пару минут назад напоминавшее маску, треснуло под наплывом эмоций: сперва вытянулось в неверии, затем сморщилось от неловкости, потом окаменело от шока и, наконец, исказилось от отвращения.

– Хватит, – прошептал он и потянулся к пробелу, чтобы выключить видео – всего в нескольких секундах после того места, где остановились мы с Линдси.

Я второй раз за неделю перехватила его руку, занесенную над клавиатурой, и развернула подбородок к экрану.

– Нет. Мы должны досмотреть, Уилл. – Голос дрогнул от слез. В комнате было темно, но я видела в свете ноутбука, как отчаянно блестят глаза брата. – Мы должны узнать, что произошло, чтобы рассказать правду. Стейси ничего не помнит. Мы должны ей помочь. Если она не могла сказать «нет», это еще не означало «да». – Я снова перевела взгляд на экран. – Она такого не заслужила.

Уилл кивнул и быстро вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Никто, – прошептал он, – никто такого не заслужил.

Я спросила, кого он узнаёт, потому что сама была уверена не во всех. Пока видео ползло к финалу, мы поочередно указывали на разных людей, припоминая их имена. За секунду до того, как запись дернулась и остановилась, в поле зрения камеры шагнул кто‐то еще. Он смотрел мимо объектива в сторону Грега и Дуни, которые по‐прежнему не отлипали от Стейси. Парень стоял под одной из галогеновых ламп так близко к Рэнди, что камера никак не могла на нем сфокусироваться. Картинка расплылась почти до состояния каши, а затем выхватила ближайшую точку, хорошо освещенную лампой.

Ею оказалось левое ухо парня. В эту последнюю секунду я разглядела две вещи. Во-первых, его удивительный рост: ему приходилось слегка пригибаться, чтобы не задевать головой низкий потолок гостиной. А во‐вторых, трехсантиметровый шрам, который я узнала бы всегда и везде.

Глава 40

ЭТО ВИДЕО НЕ ПОКАЖЕТ вам всего. Например, вы так и не увидите лица молодого человека со шрамом за ухом. Вы никогда не услышите его голоса. Вы не узнаете, долго ли он стоял, глядя на происходящее на диване, или что сказал, когда камера выключилась. Вам останется только гадать: он лишь зашел в гостиную попрощаться и сразу наткнулся на эту сцену – или пробыл там все время, молчаливым свидетелем наблюдая из‐за спины Рэнди.

Видео не покажет вам и лица девушки, которой этот шрам знаком так хорошо, ведь она сама его оставила. Вы не услышите сдавленного рыдания, которое сорвалось с моих губ. Не увидите, как я повалилась на пол в спальне Уилла и как он в панике побежал за мамой. Он по возможности объяснил ей ситуацию с видео, но не заметил шрама на экране. И мама не заметила. Никто из них не вглядывался в запись так пристально, а я не сумела выдавить ни слова.

Вы не увидите, как я плакала, пока не уснула, – и как разрыдалась снова, едва открыла глаза серым субботним утром. Я знала, что не смогу вернуться в Де-Мойн на заключительную игру турнира, а перепуганная моим состоянием мама решила, что все останутся дома. Вечером Уилл, который смотрел матч по телевизору, поднялся в мою комнату с новостями: «Флибустьеры» проиграли с разницей в шесть очков. Когда он просунул голову в дверь, я лежала, сжимая в руке коралл с прикроватной тумбочки, и отчаянно желала вернуться в тот сентябрьский день, когда Бен был для меня лишь детским воспоминанием и несбыточной мечтой.

Это видео не покажет вам, как я проклинала себя, что влюбилась. Не объяснит, насколько легче мне было бы продолжать просто кивать Бену в коридорах. Насколько легче мне было бы никогда не знать его тепла, вкуса его губ, тяжести его тела, – чем испытать все это и затем увидеть шрам на последнем кадре.