Не нужно молчать

Когда я уже доедала мороженое, на площадке рядом с парковкой завязалась игра в баскетбол. Я вслух поинтересовалась, есть ли новости от университетов.

– Айова и Индиана посмотрели мои записи, – ответил Бен. – Обе команды пришлют своих людей на турнир. Хотят взглянуть на меня в деле.

– Шутишь? Это же офигенно! Ты еще юниор. Он пожал плечами.

– Даже не знаю, что чувствовать – вину или облегчение.

– Вину?

– Что придется ее оставить.

Он говорил о маме. Я постаралась как можно тщательнее подобрать следующие слова.

– А ты не думал, что она собирает все это дерьмо на тот случай, если тебе не дадут грант? Ну, экономит сейчас, чтобы потом вложить все средства в обучение?

– Кто знает? Она постоянно боится, что нам не хватит денег. Не хватит… всего. С тех пор, как ушел отец.

Я почувствовала по его голосу, как упал какой‐то заслон. Мы никогда прежде не говорили об отце Бена. Ни разу. Словно Брайана Коди вообще не существовало.

– Слушай, она будет только счастлива, если ты поступишь в колледж. И получишь стипендию от штата.

– Знаешь, чего я боюсь? Вернуться потом и обнаружить, что все от пола до потолка забито полками. Она превратит весь дом в гребаный склад.

Я молча обмакнула картошку в кетчуп. Не стоит на него давить. Если Бен захочет, сам расскажет. Внезапно мальчишка на баскетбольной площадке завопил и упал будто подкошенный. Вокруг него тут же столпились другие игроки. Я с тревогой следила, как он катается на спине, обхватив лодыжку.

– Она опять начала прятать всякое дерьмо в доме. Я покосилась на Бена – он тоже не сводил глаз с пострадавшего паренька. Через пару минут сокомандники помогли ему подняться. Держась за них с обеих сторон, он доковылял до обочины и тяжело рухнул на скамейку.

– Я думала, вы договорились, что она не выносит свое хобби за пределы гаража.

– Ага. Договорились. Только я на днях зашел в гостиную и заметил, что чулан прикрыт не до конца. Знаешь, чем она его забила? Пластиковыми контейнерами с носками и «боксерами».

– Для тебя?

Бен вздохнул.

– Я сам могу купить себе чертово белье.

Какая‐то женщина принялась громко сзывать детей на обед. Бен закусил губу, глядя, как они, чуть ли не теряя кроссовки, несутся к столикам для пикника.

– Я знаю, что мне должно быть стыдно за такие мысли. Просто… У мамы правда одержимость. У нас теперь столько носков, что я могу их до семидесяти лет не покупать.

– Может, она таким способом выражает о тебе заботу?

– Лучше бы она выражала заботу, соблюдая наши договоренности. Эти носки не для меня, понимаешь. Они для нее.

– Думаешь, она угомонится, если ты получишь грант?

Бен адресовал мне печальную улыбку.

– Я думаю, что это так не работает. Когда дело доходит до ее обожаемых купонов, я бессилен. Иногда у меня возникает чувство, будто я попал в какое‐то дурацкое реалити-шоу.

– Понимаю, – ответила я. – Ну, в какой‐то мере. Мои родители тоже со странностями. Папа все время делает ставки на команды-лузеры и проигрывает пари коллегам из стройбригады, – но транжира при этом, конечно, я. Или взять хоть маму. Вечно причитает, что нужно сбросить пару-тройку килограммов, но лучше будет сидеть на безумных диетах, чем начнет есть больше фруктов и бегать со мной по утрам.

Бен улыбнулся.

– Помнишь ее грейпфрутовую диету? Мы тогда были в начальной школе. Твой папа сказал, что если она не притормозит, то скоро начнет писать соком.

– Она его чуть не убила, – кивнула я. – А потом нас, потому что мы никак не могли перестать смеяться.

Мы дружно захихикали при воспоминании. Ветер тихо прошелестел едва зазеленевшими ветками вяза у нас над головой и бросил прядь волос мне в лицо. Я потянулась, чтобы убрать ее со лба.

– Я люблю родителей, – сказала я после паузы. – Просто иногда хочется, чтобы они согласились, что тоже не знают всего.

– Все родители чего‐то о себе не знают, – откликнулся Бен. – Это вроде комнаты, которую они не желают замечать. Нельзя зажечь в ней свет, если ты отказываешься признавать само ее существование.

И прежде чем я успела выразить полное согласие с этой мыслью, Бен сунул остатки мусора в пакет, растянулся на траве и, пристроив голову у меня на ноге, закрыл глаза.

Слова замерли на языке. Моим первым порывом было провести пальцами по его волосам, но рука остановилась в воздухе. Секунду я держала ее на весу, а потом прижала к губам и медленно опустила на землю. Затем прислонилась к стволу вяза и попыталась восстановить дыхание.