(Не) люби меня

Казалось, ему не стоило никакого труда нести меня, у него даже дыхание не участилось, и я невольно поддалась влиянию этой силы, позволив унести себя в миртовую рощу, где стояли каменные склепы королевской фамилии.

Снег здесь уже почти весь растаял, и земля на проталинах была черной, усыпанной сухими сломанными ветками и прелыми листьями, пролежавшими зиму. Возле каменного серого склепа король осторожно отпустил меня и указал в сторону. Там, где солнце припекало сильнее, и где каменная стена защищала от холодного северного ветра, росли белые нежные цветы, похожие на рассыпанный жемчуг — подснежники.

— В моей стране нет таких прекрасных цветов, как в вашей, — сказал король тихо, пока я молча смотрела на это маленькое чудо — на хрупкие цветы, распустившиеся среди горок последнего рыхлого снега. — Но какая роза смогла бы прорасти из-под снега? Пусть вы из южных краев, вы напоминаете мне цветы моей родины — вы такая же бесстрашная, и с таким же упорством тянетесь к солнцу, пробивая снег. И я люблю вас еще больше за ваше сопротивление. Мне жаль, что королева привезла вас в Ланвар насильно. Я не хотел этого. Я хотел, чтобы вы сами приехали ко мне.

— Если это и в самом деле любовь, — сказала я, не сводя глаз с подснежников, качавших фарфоровыми чашечками, — и если вам, действительно, жаль, то отпустите меня, ваше величество.

— Нет, — сказал он и, стоя позади, положил мне руки на плечи. — Просите все, что угодно, но не это. Теперь. когда вы рядом, я не могу отпустить вас.

— Но у меня нет других желаний. Просто оставьте меня в покое, дайте жить своей жизнью…

Я ощущала его близость всем своим существом. Я чувствовала, что сейчас он пылает, горит от страсти. Его ладони обжигали меня даже через шерстяной плащ, а дыхание опаляло щеку. От него пахло яблоками, как в тот раз, когда он так же стоял за моей спиной, когда показывал мне аккорды на лютне. Еще никогда мужчина не желал меня так исступленно. Но это не принесло мне ни тщеславного удовольствия, ни сердечного волнения. Тело мое было напряжено, но это была не ответная страсть, это был страх.

— Разве для человека сильной воли трудно перебороть себя? — спросила я, не оглядываясь, потому что боялась увидеть янтарные волчьи глаза — дикие, безумные, и опять испытать тот шквал, ту бурю, что налетает в одно мгновенье, сметая все на своем пути. — Разве вам так трудно разлюбить? Эти чувства некстати, вопреки… Вы сами это понимаете… Почему бы не забыть обо всем, как о временном помешательстве? Я уеду, вы никогда больше меня не увидите, и все пройдет…

— Вы хотите, чтобы я вырвал любовь к вам из своего сердца? — спросил он, касаясь губами моей шеи.

Я вздрогнула, и он это заметил, потому что сжал мои плечи и вздохнул глубоко и прерывисто, словно сдерживая себя из последних сил. — Растопчите вот эти подснежники.

— Что? — не поняла я.

— Растопчите их, — повторил он. — Смотрите, как некстати они распустились возле королевского склепа. Здесь все овеяно величием и скорбью, а они смеют радовать взгляд. Им здесь совсем не место, верно?

Я не ответила, потому что не поняла, куда он клонит, а король продолжал.

— Они здесь совсем некстати. Но небесам было угодно, чтобы они расцвели именно на этой черной земле, вопреки холоду, снегу, ветрам. Так и мои чувства к вам, Диана. Пусть душа моя черна, но небесам было угодно, чтобы в ней расцвела любовь. Вопреки всему. Даже вопреки моему желанию. Но она появилась, она есть.

Поэтому не отнимайте у меня этой красоты. Не топчите ее.

Меньше всего я ждала услышать нечто подобное. Я опасалась, что меня будут принуждать, возможно, угрожать, подавлять силой, а мне говорили о любви нежной и чистой как первые весенние цветы.

— Вы страшный человек, — сказала я с изумлением. — Даже грех вы умеете представить, как нечто прекрасное.

— А если это не грех, а благодать? Вспомните красавицу Бат-Шеббу, которую царь Давид увидел во время купания.[1] Она была замужем за его военачальником, но это не остановило царя. Потом она родила ему великого сына.

— У вас уже есть сын, — напомнила я. — А царь Давид был святым человеком, и то небеса наказали его смертью сыновей. А вы получите наказание стократ сильнее.

— Пусть так, — сказал он, как будто приносил клятву, — ради вас я готов понести любое наказание. Но только после того, как получу вашу любовь.

И в следующее мгновение он развернул меня к себе и поцеловал.

Первым моим порывом было вырваться из кольца крепких рук и отстаивать свою честь свирепо. царапаясь и кусаясь, но в следующее мгновение я передумала и замерла, закрыв глаза и стиснув губы.

Король сразу почувствовал перемену и отстранился, но не выпустил меня из объятий.

— Вы даже не станете сопротивляться? — спросил он. — Никаких пощечин? Никаких укусов?

— А это мне поможет? — спросила я холодно. — Пока мой муж далеко. никто не придет мне на помощь. Даже свекровь предала меня. Мне не от кого ждать защиты.

Если вы захотели получить мою любовь, то кто сможет вам помешать? Я всего лишь слабая женщина. Хотите, чтобы умоляла и плакала? Вот это вряд ли.