Не хочешь по-хорошему?

— Ты бы меня не отпустил… — произносит так тихо, что я думаю, ослышался, но смысл ее слов как лезвие полосует по сердцу, и я прикрываю глаза, чувствуя себя тем самым дерьмом. В глубине души еще тлела надежда, что она не знала, что это именно тот ребенок, которого мы якобы потеряли, хотя как мать может этого не знать? Она шла на обман сознательно.

— Я отпустил тебя, потому что любил. Знал, сколько дерьма тебе сделал, и дал свободу поэтому. Хотел спасти от себя самого, от своей больной гребаной любви к тебе. А сам подыхал без тебя. Сам себя разрушал каждый день, потому что без тебя суки мне жизнь не нужна была. И без нашего ребенка… — хрипотца мешает говорить, и я прочищаю горло. — Поклялся тебя не трогать! Не узнавать о тебе ничего. Дал слово и держал. И знаешь, никогда в жизни я не жалел ни о чем так, как об этом.

Ангел продолжает молчать, и я в сотый раз проклинаю расстояние, потому что говорить все это находясь рядом было бы в разы честнее, но я не могу видеть ее лица и не могу ее коснуться, а это отравляет кровь сильнее яда любой гадюки.

— Я хочу увидеться с сыном, Ангел. Не лишай меня этого права.

— Ты его заберешь, — страх, боль, бессилие. — Я не отдам Сережу.

— Я хочу увидеться с ним, — как на повторе, будто гребаный сломанный магнитофон. — Я хочу…

— Нет, Арман, — отрезает и замолкает.

— Ты не посмеешь, — Боже, а ведь я на секунду поверил, что мы сможем решить все мирным путем. — Ангелина!

Предостерегающие нотки в голосе не сулят ничего хорошего, но моя экс-супруга видимо чувствует себя защищенной, раз смеет дерзить.

— Я не отдам тебе сына и чтобы с ним увидеться, тебе прежде нужно будет доказать, что у тебя на это есть права, — голос звучит холодно, и я стискиваю зубы понимая что нихрена по-хорошему не получится. — А теперь извини, мне пора.

— Лина! — рявкаю в трубку, не заботясь о последствиях. — Я ведь могу исполнить все то, то обещал сделать, помнишь? — красноречивее угрозы не придумать, и пластик в руке уже хрустит, и кажется защитное стекло впивается в кожу.

— До свидания Арман. Попробуешь ко мне приблизиться, заявлю о домогательствах, — и короткие гудки подводят черту нашим «мирным» переговорам.

Похоже, наша мама львица всерьез опасается за детеныша и действует всеми доступными ей способами.

И следующий шаг за мной.

И пускай только попробует упрекнуть меня в агрессивности. Ведь в этот раз на тропу войны первой вышла она.

41

Вереница гостей льется нестерпимым потоком, и мое лицо наверно скоро треснет от этой слащавой приветственной улыбки. Игорь жмет руки мужчинам и кивает женщинам, а я как попугай приветствую всех, желая приятно провести время.

А хочется сдохнуть.

Иногда меня накрывает ощущение, что я не в том месте не в то время, и вот сейчас оно особенно острое поэтому я постоянно переступаю с ноги на ногу и тереблю подол длинного льдисто-голубого платья в пол. В этот раз Полина превзошла саму себя, этот наряд получился даже лучше чем в каталоге, откуда мы его высмотрели. Жесткий корсет поддерживает грудь и утягивает и без того тонкую талию, юбка в пол водопадом спускается по ногам, эротично оголяя их до грани приличия, босоножки с телесными ремешками делают ноги бесконечными, по крайней мере так и сказала моя горе-подруга. Но ее слова нисколько не успокаивают.

Я все равно нервно закусываю губу, и сердце каждый раз замирает, стоит новой машине появиться на подъездной дорожке.

А если он приедет?

Отгоняю прочь пугающие мысли, но этот предательский тремор никак не отпускает. Бесит!

Очередная супружеская пара преклонных лет подходит к нам с намереньем поздороваться, и Игорь на секунду убирает руку с моей талии, чтобы поприветствовать гостя, а у меня все внутри обрывается, когда замечаю сквозь открытую швейцаром дверь блеснувший серебром бок знакомого спортивного автомобиля.

Черт!

— Ангелина, познакомься с Иваном Геннадьевичем, — Игорь едва уловимо хмурится, замечая мой ступор, и я тут же улыбаюсь натягивая на лицо фальшивые эмоции.

— Добрый вечер, рада, что вы пришли, — слегка нервно звучит, особенно потому что я замечаю, как открывается водительская дверь и перед глазами мелькает огромная фигура в черном фраке. — Игорь столько о вас рассказывал…

Не уверена, что моя ложь остается незамеченной, но мужчина явно рдеет от удовольствия, и Ольховский на глазах расцветает.

Нервная дрожь с каждой секундой усиливается, и я сжимаю руку на локте Игоря и шепотом заговариваю.

— Мне нужно в дамскую комнату…

Тот кивает в ответ, и я, в последний раз улыбнувшись пожилой паре, торопливо шагаю в сторону туалетов, краем глаза замечая, что Хасанов уже поднимается по ступеням.

Не сулящий ничего хорошего взгляд неспешно проходится по залу, и мне кажется, что Арман меня замечает.

Молясь, чтобы это было лишь плодом моей больной фантазии, ускоряю шаг и скрываюсь за высокой колонной, не слыша ничего из-за шума в ушах. Сердце долбит, явно собираясь проломить ребра, и его пульс отдается в виски и давит, давит…