Не измени себе

— Пока нет. Они написали мне несколько писем с просьбой ознакомить их подробнее с нашим аппаратом.

— Покажите письма.

Я показал.

Член ЦК прочитал их и, помолчав, сказал:

— Мы дождемся, что они первыми начнут применять у себя наше отечественное изобретение. Не в первый раз такое… Чем вам можно помочь?

— Базой, — сказал я. — Нам нужна крупная современная научная база, где могли бы специализироваться врачи со всей страны.

Член ЦК уточнил:

— Иначе, нужен специальный институт?

— Да.

— Здесь? В Сургане?

Я кивнул.

— А почему не в Москве?

Я подумал:

«Говорить все начистоту или нет?»

И решил:

«А, была не была!»

— Если откровенно, — сказал я, — то в Москве у меня девяносто процентов времени уйдет не на развитие моего метода в травматологии, а на улаживание неизбежных трений с моими коллегами.

Член ЦК улыбнулся:

— Я попрошу Минздрав СССР вынести ваш вопрос на обсуждение коллегии. И еще, подготовьте необходимые материалы по вашему методу, я доложу в ЦК.

Как только он уехал, на другой же день в Сургану прилетели начальник сектора здравоохранения при ЦК КПСС и Зайцев. Их направили выяснить: имеются ли в Сургане условия для создания исследовательского медицинского института.

Зайцев впервые ознакомился с результатами лечения компрессионно-дистракционным методом. Проанализировав несколько историй болезни, он изумленно развел руками:

— Пока своими глазами не увидишь, никогда по настоящему не поверишь! — Троекратно расцеловав меня, Зайцев добавил: — Готовьтесь к лауреатству!

Через две недели из Москвы он прислал мне телеграмму, сообщил, что моя диссертация утверждена в ВАКе как докторская, и сожалел, что не может отпраздновать это событие вместе со мной за одним столом.

Действительно, стоило отпраздновать. С женой, с коллегами. Вечером мы сели дома за стол, включили телевизор. Из Москвы передавали открытие Всемирного конгресса за всеобщее разоружение. Настроение у меня было приподнятое и благодушное Я собрался произнести тост за торжество человеческого разума над низменными инстинктами, но не успел — раздался междугородный звонок.

Звонил заместитель министра здравоохранения РСФСР Фуреев (он всегда относился к моему методу с симпатией).

Осторожно он поинтересовался:

— Как дела?

Я бодро откликнулся:

— Неплохо! Праздную!

— Что?

— Диссертацию в ВАКе утвердили!

Фуреев воскликнул:

— Не может быть!

Я похвастался:

— Точно! Сразу как докторскую!

По молчанию в трубке я понял, что Фуреев хочет сообщить мне нечто неприятное, но колеблется. Я напряженно проговорил:

— Вы, наверное, еще не знаете. Мне Зайцев телеграммой сообщил…

Фуреев вдруг жестко перебил меня:

— Нет! Не верьте Вас хотят сбить с толку и дезориентировать! У вас все гораздо сложнее!

Я растерянно произнес:

— Не понимаю. Не верить Зайцеву?

Заместитель министра ответил:

— О Зайцеве не знаю. Вероятней всего; что и его дезинформировали Он не член ВАКа. Мне известно другое: ваша диссертация опять ставится под сомнение. Вас скоро вызовут на заседание ВАКа, так что готовьтесь ко всему. Вы поняли?

Я тихо откликнулся:

— Да… Спасибо — И, услышав короткие гудки, положил трубку.

БУСЛАЕВ

Уйти из спорта не побежденным — по-моему, просто красивые слова. Уйти в зените славы противоестественно. Это все равно, что похоронить себя заживо. Мои мысли покинуть спорт после Олимпийских игр показались мне нелепыми.

После Токио мне захотелось расслабиться. Я очень устал, дома опять все пошло кувырком — жена взяла сына и в который уже раз ушла от меня к матери. Наши взаимоотношения обострились до предела…

Я улетел в Киев.

На моем горизонте вновь появился Воробей — тот самый, с которым я тренировался у Абесаломова. К этому времени он заметно продвинулся в спорте — стал чемпионом страны и мира по пятиборью. В Киеве Воробей служил в рядах Советской Армии, там же и тренировался. Симпатичный, добрый, трудолюбивый, но загульный парень. Свой быт он не устраивал. В его однокомнатной квартире стоял один стул, на полу лежал матрац в двумя подушками без наволочек, поверх два байковых одеяла. Одежда была свалена в кучу на чемодане. Единственное, что украшало его жилище, — музыкальная установка.

Воробей тоже не тренировался и предложил мне съездить под Киев и поохотиться на кабанов. У него был знакомый егерь. По его совету мы отправились в одну из деревень за сорок километров от Киева.

После охоты я неожиданно ощутил тоску по хрусту щиповок на гари, по самой высоте. Я понял: полоса спада прошла, хватит бездельничать, пора возвращаться в прыжковый сектор. На другое утро я уехал домой.

Приступив к тренировкам, я дал себе зарок — не спешить, не форсировать свою подготовку. Начался легкоатлетический сезон, на крупных соревнованиях я не мог не выступать — все-таки олимпийский чемпион. Было ясно: пока я обрету былую спортивную форму, мне придется потерпеть несколько неприятных поражений. С этим предстояло смириться.

Но случилось так, что я вопреки всякой логике не проиграл ни одного поединка. Я был в отвратительной форме я побеждал лишь за счет своего самолюбия.