Не идеальная девчонка

– «Отцы и дети» вроде… Получается, Базаров и другие нигилисты XIX века – это вроде современных неформалов?

Лиза и Малашка захихикали. «Кто о чём, а вшивый о бане», – съязвила Яна. Но Татьяна Анатольевна оказалась на моей стороне:

– Что же, можно и так сказать. Нигилисты XIX века действительно были своего рода субкультурой или контркультурой. А сегодня мы поговорим про главных бунтарей и неформалов в поэзии начала XX века. Это футуристы.

Раз про неформалов, я решила слушать повнимательнее.

Оказалось, что футуристами называли себя деятели искусства 1910-х годов, увлечённые идеей светлого будущего, технического прогресса, разрыва со старой жизнью. Мир вокруг себя они считали дряхлым и замшелым и мечтали о революции, чтобы омолодить его. Над классическим искусством и старыми традициями футуристы смеялись. Они придумывали новые слова, экспериментировали с формой стиха, использовали грубые слова.

– Первый манифест русских футуристов назывался «Пощёчина общественному вкусу», – рассказывала учительница. – В нём был призыв «сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого и остальных с парохода современности».

– Получается, они специально провоцировали этих… ну, обывал? – не сдержалась я.

– Именно так. Провокация была для них своего рода поэтическим жестом. Чтоб позлить обываталей, футуристы специально смешно одевались, вызывающе вели себя, разрисовывали лица. Самый знаменитый из русских футуристов, Владимир Маяковский, даже воспел в одном из стихотворений свою жёлтую кофту. По тем временам она была шокирующе яркой!

Мы открыли хрестоматии и прочитали стихотворение о жёлтой кофте. Потом посмотрели другие стихи Маяковского. Они были странными, рваными, непонятными, бунтарскими и совсем не похожими на классическую поэзию. Всё в этих стихах дышало молодостью, вызовом, свободой. Странно было представить, что они написаны при царе и что их автору, доживи он до наших дней, было бы далеко за сто.

Чем больше я читала Маяковского, тем глубже проникалась странным чувством. Это чувство соединяло радость и обиду одновременно. Радость – оттого, что я нашла товарища. Ведь Маяковский, как и остальные футуристы, явно был настоящим неформалом, таким же, как я! Но тот же самый факт и обижал меня. Получалось, что мои мысли, мои чувства, мои идеи совсем не оригинальны! Слова и поступки моих новых друзей, казавшиеся мне такими современными, такими особенными и новыми, были всего лишь повторением того, что было сто лет назад. И ладно, если только сто! Ведь бунтари были и в XIX веке, и раньше.

Особенно мне запомнилось вот такое стихотворение Маяковского:

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я – бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Называлось оно «Нате» и по духу очень-очень походило на то, что писал Илья. Оно было про то же, про что Ильины «Обыватели», только… понравилось мне чуть-чуть больше.

– Увлек Маяковский? – спросил меня Костя в столовой, когда кончилась литература.

– Даже не представляешь, насколько! Сама не знаю, радоваться мне этому или грустить. Получается, что неправильные стихи писать люди додумались уже давным-давно.

– А почему тебя это так волнует?

– Ну… Понимаешь… У нас в неформальной тусовке… Ну как бы сказать-то…

Ни про переписку с незнакомцем, ни про увлечение Ильёй я пока что не рассказала ни одному человеку. Рассказать, если честно, хотелось, но было стыдно. Ситуация со стороны наверняка смотрелась ужасно глупо. К тому же был Дима…

– В общем, видишь ли… Пишет мне парень один… Ну, и это…

Спас меня звук входящего сообщения. Костя, извинившись, полез в сумку за планшетом. Недавно он получил его в подарок от родителей и, как и большинство моих сверстников, уже явно демонстрировал признаки интернет-зависимости.

– Блин! – буркнул Костя, прочтя сообщение.

– Что там?

– Опять Янка лезет! Разошлась со своим Алексом, так думает, сейчас меня поманит, и я прибегу. – Соболевский обернулся, бросив мрачный взгляд за стол, из-за которого ему строила глазки Яна Ларченко. – Нет уж, не дождётся! Прилипала!

– Эсэмэски, что ли, пишет? – спросила я.

– Да какие эсэмэски! Она ко мне в «ВКонтакте» пристаёт. Иногда даже прям на уроках там пишет.

Я вспомнила, как вчера на химии у Кости произошёл конфликт с учителем из-за пиликавшего планшета. Кстати, это неплохой метод подставить человека: специально присылаешь ему что-то на уроке, а его потом ругают. Я, конечно, делать так не собираюсь…