Не Господь Бог

Сама виновата. Стучаться надо. Дверь сейчас открыта, сюда может в любой момент войти кто угодно: Лена, хотя нет, ему доложили, что та ушла, тогда секретарша Юля, кадровичка, Барков, Сучков, Егоров, да кто угодно. Они по очереди суют свои любопытные носы, и Дима мочит их в сортире, тоже по очереди. Ну разве это не уморительно? Дима начал хихикать, потом смеяться, потом хохотать, он просто не мог удержаться.

Ему пришлось врезать себе пощечину.

– У тебя истерика. Возьми себя в руки. Что, если бы она тебя видела сейчас? – спросил он строго у своего отражения в зеркале.

Кажется, он это уже где-то слышал.

Дима опустил голову, покрутил кран, вода стала ледяной. Он заткнул отверстие и окунулся туда лицом. Ледяная вода быстро приводит в чувство, он знал.

Дима осторожно обошёл трупы, чтобы не испачкать туфли, прошёл в гардеробную. Там висело три одинаковых комплекта деловой одежды. Он разделся до трусов и надел всё чистое. Окровавленный костюм положил в один из пакетов для прачечной. Отдавать это в прачку он не собирался.

Когда вошла Юля, постучавшись, умничка, отчиталась насчёт больничного для Прокофьевой и спросила насчёт старого секретаря, которая должна была принести на визу заявление об увольнении, Дмитрий Алексеевич, как всегда спокойный и безупречный, поднял глаза от бумаг:

– Не понял.

Юля смутилась и пояснила:

– Виктория, ваш бывший секретарь, должна была принести вам заявление на подпись. Она что, не принесла?

По взгляду руководителя было видно, что он не помнит, кто такая Виктория и с какой стати его беспокоят по таким пустякам.

– Извините, – смутилась Юля и вышла.

Она, конечно, слышала о том, как старая секретарша ушла красиво, но, чтобы кто-то осмелился не явиться к руководителю, в голове её не укладывалось. Кажется, кадровичка получит втык, что не проконтролировала всё сама. И Юля подумала – так тебе и надо, высокомерная старая сучка.

Юлия не обратила внимания, что на столе руководителя нет канцелярского набора, и что рубашка от костюма уже не белая, как была с утра, а голубая, и что дверь в туалет заперта на ключ.

Итак. Внимание класса. Решаем задачу.

Условие:

– два трупа, мужской и женский.

– залитый кровью санузел.

– до конца рабочего дня пятнадцать минут.

– уборщица явится завтра ровно в 06:00.

Поднимите руки, кто первый решит задачу! Думай, Ушаков, думай. Ты же светлая голова. У Митеньки мама – учительница. Он не может подвести класс.

– Юлия, вызовите ко мне Ивашкина, на него поступили жалобы, что опять был пьян, – велел Дима секретарше.

Юля расстроилась, у неё было назначено на вечер после работы свидание. Значит, придётся отменить.

– Вы не нужны, можете идти. Спасибо.

Юля, не чуя от счастья ног, из вежливости возразила начальству.

– Но я не могу уйти раньше вас, Дмитрий Алексеевич.

– Юленька, исполняйте. У вас усталый вид.

Дмитрий Алексеевич улыбнулся шутливо-строго.

Юленька сделала в точности, как было велено. Вызвала Ивашкина и ушла. Руководитель у неё был строгий, но в душе добрый. И между прочим, он ни разу её не домогался. Прекрасный руководитель! Не руководитель, а просто мечта.

Следом Дима позвонил и отпустил своего водителя. Тот в последнее время частенько ждал его под окнами Лены. За сверхурочные может как следует отдохнуть.

Когда секретарша ушла, Дима по секрету сообщил Ивашкину, как самому главному своему старому дружбану: событие радостное у него, хочет отметить, но только со своими. С пляжа всех этих пафосных, офисных. И тсс, это сюрприз. Никому ни слова – только Егорову и Сучкову. Ивашкин был горд. Митяй послал его в гастроном, дал целых десять тыщ. Ивашкин, ясно, пятеру прикарманил, но на остальные не пожалел.

Когда двое недостающих бывших одноклассников, Егоров и Сучков, вошли в кабинет начальника, дрожа от страха неизвестности, то обалдели. Ивашкин постарался. Колбаска, водочка, сырок, огурчики, все по-нашему, по-простому, по-стариночке. По правде, Егоров с Сучковым думали, бывший одноклассник их по горячке взял и теперь позвал, чтоб уволить. А он с ними за один стол.

– Пацаны, я вас зачем собрал?

Тройка замерла.

– Школьная дружба – оно и есть школьная. Скоро папашей стану, пацаны, – поделился великий Ушаков, спустившись на грешную землю.

Дима поднял пластиковый стаканчик и радостно выдохнул. С облегчением выдохнули и трое новобранцев Росгаза. Ивашкин прослезился и полез целоваться. Он думать не думал, что Митяй такой широкой души человек, что не только забыл все школьные обиды, так ещё и в друзья зачислил.

Дмитрий Алексеевич добродушно позволял. Сучков сдался следом, дёрнул носом.

– Дети – это святое.

Сучков простил лошарику то унижение на свадьбе. Он не злопамятный. Может, и правда жених тогда нажрался? С кем не бывает. Один Егоров чуял подвох. Он был непьющий и вредный мужик, он подвох за версту чуял. А тут подвохом просто воняло.