Не Господь Бог

Дима сел в кресло и посмотрел на Савельева с интересом. У того подмышками расплылись пятна пота. Дорогие пиджачки стал покупать Савельев. Он заметил насмешливый взгляд начальника, прижал локти к подмышкам, чтоб скрыть признаки своего страха. Савельев решил, что хватит с него этих унижений. А! Была не была!

– Дмитрий Алексеевич, я по нашему с вами делу. Благотворительному, – сказал он многозначительно.

– Извини, секундочку, – Дима направился в туалетную комнату своего кабинета.

Савельев был сбит с толку. Он слышал звуки струи из туалета. Что это значит- начальнику нассать на их разговор? Сукин сын, заставляет Савельева слушать, как он там отливает, даже не потрудился закрыть дверь! Не спешит, ручки моет. Да ему и на самого Савельева нассать! Он за человека его не считает. Если Савельев и хотел дать обратный ход в приёмной, теперь обратной дороги не будет.

Дима знал, Савельев не осмелится сдвинуться с места. А ему нужно унять дрожь в руках. Дима вытер руки и встал перед зеркалом.

– Спокойно, дыши, глубже, вдох носом, выдох ртом, десять…

Ну вот, теперь можно выйти.

Ушаков вернулся с тем же заинтересованным лицом, как будто не было паузы:

– А что не так с нашим делом? Слыхал в новостях, ребёнок спасён, – спокойно спросил он.

– Да, но какой ценой, – усмехнулся Савельев, внимательно следя за лицом Димы.

Но тот лишь слегка поднял бровь.

– Дмитрий Алексеевич! Не надо меня за дурака держать. Я всё знаю. Хитрая рокировочка была с хирургом. Если бы не одно «но».

Савельев с удовольствием заметил, что покерфейс изменил Ушакову, едва заметно. Но он заметил. Сейчас мы посмотрим, как ты задёргаешься, ублюдок.

Савельев достал из кармана телефон и включил запись, развернув руку так, чтобы Ушакову было видно. Сам Савельев держался на безопасном расстоянии, у двери.

Из телефона зазвучала восточная музыка. За столиком Чайхоны сидел Дима лицом, мигрант – спиной.

– Я же сам тебя просил организовать нашу встречу, забыл? – пожал плечами Ушаков.

Сукин сын, пришёл добавки просить, подумал он. Верно говорят, шантажист всегда звонит дважды.

Но у Савельева была ещё одна запись. Куда более интересная. Дима услышал звук разбитого фонаря.

Тёмный экран.

Яркие фары.

Внедорожник.

И в свете фар однозначно и отчётливо было видно, как Рафик прыжком бросается под колёса.

Савельев намеренно замедлил запись, чтобы Дмитрий Алексеевич хорошенько успел всё рассмотреть. Про Лену говорить он не собирался. Тогда бы Ушаков понял, что кто-то знает, кроме них двоих. А чем меньше людей знает, тем дороже секрет.

Савельев был готов к тому, что Ушаков попытается вырвать у него запись, потому поспешно заметил.

– Копия в облаке.

У Димы зазвенело в голове, но Савельев не слышал этого звона. Он видел только стеклянные глаза Ушакова на его побледневшем лице. Ушаков стоял, как истукан. Что, получил, киндер?

«Ну и кто теперь из нас главный?» – усмехнулся про себя Савельев.

Вслух сказал, чтобы вернуть разговор в деловое русло:

– Что, если меня замучает совесть, Дмитрий Алексеевич, и я отнесу это в полицию?

Ушаков отморозился. На его лице появилось выражение, которое Савельев принял за уважение.

– Я тебя недооценил.

Савельев расправил плечи.

– Верно, Дмитрий Алексеевич, недооценили.

С миг мужчины стояли друг напротив друг друга. Они были примерно одного роста, одной комплектации, в одинаково дорогих костюмах.

– Закрой, пожалуйста, дверь, – велел Ушаков.

«Ладно, я не гордый, закрою. Прибавлю пару сотен тонн за барские замашки», – решил Савельев про себя.

Он запер дверь на два оборота.

– Сколько? – спросил Ушаков.

Савельев сделал вид, что глубоко задумался. Ушаков смотрел на него, не отрывая глаз. Пусть помучается, президент, ёпта, мира. В голове Савельева мелькали нули. Он боялся продешевить. Но и борзеть сильно не стоило. Ушаков не олигарх, но и не простой айтишник. Миллион? Смешно, ей-Богу. Пять миллионов. Вполне реально найти. Или мало? Шесть. «У лошарика ж квартира от матери!» – осенило Савельева. Как он мог об этом забыть?! Десятку надо просить. Не меньше. Сколько стоит его двуха, чёрт, надо было заранее посмотреть.

Вика припарковалась у Лахта-центра. У неё теперь была своя машина. Не мерс, конечно, но последняя мазда тоже неплохо. Интересно, её заметят из окон? Вряд ли. Простым смертным запрещено открывать окна. А на них жалюзи. Жалко.

Вика кинула взглядом башню. Её старая работа. Ностальжи. Вспомнилась Светка, пятничные посиделки, виски с капелькой кофе в приёмной. А следом нахлынуло: иллюзии, разбитые мечты о замужестве, боль унижения. Как там, интересно, поживает Костя? Может, папаша его уже обженил на какой-нибудь полезной уродке? А как там Дмитрий Алексеевич? Уже нашёл на Викино место новую соску?

Хотелось мести.

На вертушке Вике пришлось ждать, пока новый охранник с пропитой рожей удостоверится, что её действительно вызвали в отдел кадров. Получив, наконец, пропуск, Вика столкнулась с выходящей психологичкой. Та даже не заметила Вику. Выглядела тётка неважно. Всё-таки правильно Вика поступила, что ушла из этой человековыжималки.