Не горюй!

— Брависсимо! — воскликнул Унгаретти, снова дергая Ивана Сергеевича за ухо. — Аривидерче! — крикнул он и выбежал из комнаты.

Ассистенты с приборами побежали за ним.

— Иван Сергеевич, мне надо с вами поговорить, — сказал профессор Баранов Травкину, — когда они остались одни. — Обстоятельства складываются так, что вам, возможно, придется взять на себя очень почетную, но в то же время, к сожалению, чрезвычайно опасную миссию, — голос Баранова звучал задушевно и в то же время торжественно. — Опыт профессора Унгаретти подтвердил ваше марсианское происхождение. Следовательно, вам будет легко найти общий язык с существами, населяющими Марс. То, что я вам сейчас скажу, является строжайшей тайной… Мы располагаем аппаратурой, которая способна отправить биологическое вещество в любую точку Вселенной, конечно, разложив его предварительно на элементарные частицы. Вам понятно, куда я клоню?

— Нет, — сознался Иван Сергеевич.

— Вам предлагается отправиться в космос и войти в контакт с марсианами, — продолжал профессор. — Не буду скрывать от вас, что шансы вашего возвращения на землю так ничтожно малы, что можно вообще не принимать их в расчет.

Баранов замолчал.

— Ясно, — без особой радости сказал Травкин, слезая с операционного стола. — А по радио с ними никак нельзя войти в контакт.

— Нет, — вздохнул Баранов.

Иван Сергеевич заметил, что ширинка у него не до конца застегнута и машинально застегнул ее. Потом он по-солдатски затянул поясной ремень, тяжело вздохнул и сказал:

— С женой надо посоветоваться.

— Конечно, — сказал Баранов. — Мы предвидели это. Идите за мной.

По улицам Верхние Ямки, вздымая облака пыли, неслась черная закрытая машина в окружении эскорта мотоциклистов. Ревели сирены. Собаки сходили с ума от злобы, выворачивались из-под колес и неслись за машиной и мотоциклами, надрывая глотки бешеным лаем.

Эскорт без остановки промчался мимо завода безалкогольных напитков, мимо пожарной части и закусочной. И взлетел на окраину городка. Здесь, у дома Ивана Сергеевича, машина остановилась, мотоциклисты соскочили с мотоциклов и выстроились. Из машины вышли Иван Сергеевич и профессор Баранов.

Домик был тих и, казалось, затаился.

В тишине громко чихали черные от пыли мотоциклисты.

Иван Сергеевич приметил в окне лицо супруги и почесал затылок: он побаивался. Тогда Баранов взглянул на часы и кашлянул. Иван Сергеевич пошел к дверям.

Первые любопытные показались из облака пыли. Это, конечно, были мальчишки.

— Люба, — сказал Иван Сергеевич, входя в комнату. — Я должен покинуть вас, может быть, навсегда… Дело в том, что сейчас…

Но тут звонкая пощечина прервала его речь.

— Вон!.. Вон отсюда!

Иван Сергеевич потер ушибленную щеку и сказал, тихо, без обиды:

— Эх ты… Я должен войти в контакт с марсианами, а ты дерешься…

— Уходи… — Люба, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. — Уходи к своей… этой… Входи с ней в контакт, блудливый кот!

— Эх ты… — снова сказал Иван Сергеевич и, махнув рукой, выбежал на улицу.

Колька и Вовка стояли в толпе таких же, как они, сорванцов, открыв рты, таращили глаза на своего знаменитого отца.

Иван Сергеевич подошел к сыновьям, склонился, крепко прижал их к себе, поцеловал.

— Смотрите у меня… Мать берегите, — сказал он и пошел к машине. — Семья согласна, — сказал он Баранову. — Поехали!

Мотоциклисты прыгнули на мотоциклы, взревели моторы.

Собаки и мальчишки снова побежали за черной машиной.

Колька, было, обогнал своих сверстников, но споткнулся о камень, упал и заревел…

Это было огромное, очевидно, подземное сооружение. У стены, сплошь покрытой графиками и картами звездного неба, стоял стол с телефонными аппаратами, видеотелефонами, телевизорами и светящимся табло. За столом сидели несколько мужчин, представителей разных народов, с властными и мудрыми лицами, и одна женщина — Галина Петровна Пристяжнюк. Перед каждым из них был флажок его страны.

Иван Сергеевич с чемоданчиком в руке стоял перед столом.

Громко тикал метроном.

Председатель говорил:

— …Мы не даем вам оружия, хотя вы солдат и умеете им пользоваться. Мы надеемся на ваше кровное родство с марсианами.

— До старта остается тридцать минут! — раздался из репродукторов железный голос. И жутко прозвучал он в глубоком подземелье. Чаще замигали светящиеся табло.

Люди за столом встали и низко опустили головы, выражая последнее свое уважение Ивану Сергеевичу.

— Разрешите выполнять? — по-солдатски спросил Травкин.

— Да!

— Слушаюсь!

Подошли двое одетых в специальную форму сопровождающих, встали по бокам Ивана Сергеевича.

Из репродуктора опять упал в зал железный голос:

— До старта двадцать пять минут!

Травкин и сопровождающие повернулись кругом и зашагали к выходу из зала.

Навстречу Ивану Сергеевичу нерешительно направились его московские друзья. Они почтительно остановились за несколько шагов, глядя на Ивана Сергеевича, как на божество.

— Ну вот, — сказал Иван Сергеевич. — Такое дело, улетаю я… Прощайте…

Он внимательно и грустно смотрел в лица Мише, Розочке, Любашкину, Безродному, Аркадию Борисовичу и вдруг заметил за их спинами Прохорова. Прохоров плакал.