Не горюй !

Адам рассказывал нам смешные истории о том, как ему жилось, когда он впервые приехал из Америки в Дублин. Как местные детишки дразнили его "фашистским империалистическим янки" и вели себя так, будто он нес персональную ответственность за ввод войск США в Гренаду. Еще они колотили его за то, что он говорил с американским акцентом. А бедный Адам и понятия не имел, что произносит слова неправильно.

А когда он пытался защититься и побил кое-кого из местных, его стали звать хулиганом - прежде всею из-за того, что он был значительно крупнее других мальчиков.

Мы все сочувственно кивали, по-прежнему сидя на кухне и поставив локти на стол. Смотрели на Адама и жалели двенадцатилетнего мальчика, который ничего не мог сделать правильно. Веселое настроение неожиданно сменилось грустным. Даже отец, казалось, вот-вот расплачется. Он явно думал: "Может, он и не умеет играть в регби, но все равно нельзя относиться к парню предвзято".

Затем Адам направил все свое внимание на меня.

Он повернулся на стуле и уперся в меня взглядом.

Странно, но у меня тут же создалось впечатление, что, кроме меня, никого на кухне нет. Он так заинтересованно и внимательно меня рассматривал - как маленький щенок. Ну, скорее как огромный щенок.

В нем совершенно отсутствовал цинизм.

"Так вот что значит быть молодым!" - подумала я.

- Клэр, расскажите мне о своей работе, - попросил он. - Хелен говорила, что у вас очень важная работа в благотворительной организации.

Я расцвела от его внимания, как цветок на солнце, и принялась рассказывать. Но я успела сказать всего лишь несколько слов, как вмешалась Хелен.

- Я вовсе не говорила, что работа важная, - обиженно заявила она. Просто работа. И от нее ей пришлось отказаться, когда родился ребенок.

- Ах да, ребенок, - сказал он. - Мне можно на нее посмотреть?

- Разумеется! - обрадовалась я, одновременно недоумевая, чего это Хелен так злится, - я хочу сказать, злится больше, чем обычно. - Кейт сейчас спит, но она проснется через полчаса, и тогда можно на нее взглянуть.

- Замечательно, - отозвался он, не отводя от меня взгляда.

Честно, он был великолепен. Глаза темно-голубые. И фигура - просто отпад. Он был таким высоким и выглядел очень сексуально, несмотря на потертые джинсы и серый свитер.

Конечно, я думала об этом только с объективной точки зрения.

Он - поклонник моей сестры, так что я воспринимала его чисто с эстетической точки зрения. Я ощущала себя старой и мудрой женщиной, любующейся красивым молодым человеком. Видя, насколько он хорош, но понимая, что мои светлые денечки давно в прошлом.

На десерт я подала шоколадный мусс, встреченный с гораздо большим энтузиазмом, чем сам ужин. Споры между Анной, Хелен и папой по поводу самого большого куска вызвали у меня краску стыда, ведь у нас был гость в доме. Но Адам только по-доброму рассмеялся.

Попозже я повела его смотреть Кейт.

Мы на цыпочках вошли в комнату.

- Могу я ее подержать? - трепетно спросил он.

- Конечно, - ответила я, тронутая вниманием, которое он проявил к моей дочери.

Я передала ему Кейт, и он осторожно подержал ее. Она даже не проснулась. Идиотка! Ну что за дочь у меня растет? Ее впервые держит на руках прекрасный мужчина, а она дрыхнет без задних ног!

Надо сказать, они прекрасно смотрелись вместе. Огромный юноша и крошечный прелестный ребенок.

- Какого цвета у нее глаза? - спросил он.

- Голубые, - ответила я. - Но у всех малышей сначала глаза голубые. Потом они, как правило, меняют цвет.

Он продолжал смотреть на нее как на чудо.

- Знаете, если бы у нас с вами был ребенок, глаза у него наверняка остались бы голубыми, - сказал он так, будто разговаривал сам с собой.

Я вздрогнула. Я не могла поверить своим ушам! А потом меня охватил гнев. Мне-то казалось, что он такой невинный и милый. Да как он посмел?!

Дело не только в том, что я по возрасту годилась ему в матери. Ну, почти. Но он пришел сюда с моей сестрой и убедительно играл роль ее поклонника. Неужели у него нет никакого уважения ко мне? Элементарной порядочности?

Но я ошиблась. Я взглянула на него, наши глаза на мгновение встретились, и я поняла, что он смущен до смерти.

Он определенно знал, что сморозил глупость.

Он выглядел таким молодым и испуганным - непослушным маленьким мальчиком.

- Ну, мне, пожалуй, пора возвращаться к Хелен и реферату, - поспешно сказал он, быстро укладывая Кейт в корзинку и бросаясь к двери.

Я села на кровать. Меня одолевали смешанные чувства.

То ли меня огорчила моя собственная глупость - чего это я так вызверилась? Или мне было грустно от того, что я сделала неправильный вывод? А может, я чувствовала себя... помилуй бог... разочарованной?

"Ты просто слишком давно не общалась с мужчинами, - сказала я себе. Тебе надо начинать обычную жизнь. Тогда, если ты встретишь красивого мужика, ты не станешь делать поспешные и смешные выводы".

Но в то же время, должна признать, меня слегка обидела его реакция на предположение, что у нас может быть общий ребенок. Чему, собственно, так ужасаться?