Не ее дочь

О чем они говорят? Есть какое-то видео с Эммой и тележкой для покупок?

– Я понятия не имею, что это за видео.

– Уж лучше молчи, Эми. Тебе вообще не следовало приходить.

Обе вышли, оставив Эми на кухне. Она налила себе чашку кофе и пошла к Патрику, своему боссу. Его дверь была закрыта, а значит, он не хотел, чтобы его беспокоили, но она все равно постучала. Через несколько секунд он рявкнул, приглашая ее войти.

Эми открыла дверь плечом (она всегда заедала), стараясь не расплескать кофе. При виде Эми лицо Патрика вытянулось. Он вздохнул и жестом предложил ей сесть.

– В чем дело?

– У меня несколько вопросов о деле Дилейни, – сказала Эми. – Я немного не в теме.

– Слушайте, Эми. Я как раз собирался найти вас и поговорить. – Он закрыл ручку «Монблан» колпачком и пригладил галстук. – Я… Мы не можем себе позволить оказаться в центре скандала. Понимаю, возможно, только работа и позволяет вам держаться, но это… это слишком серьезное обвинение. Пока вас не оправдают, конечно же.

– Вы серьезно? Вы хотите отправить меня домой?

– Думаю, так будет лучше.

Эми медленно покрутила в руках горячую кружку.

– Но почему сейчас? В самом начале меня тоже обвиняли. Полиция всегда так поступает, если нет никаких зацепок. У них было несколько ложных следов, а теперь пусто, вот они и вернулись ко мне. Только и всего. У них ничего нет. Они просто ткнули пальцем в небо.

– Я это понимаю, Эми. Правда. Но должен защищать интересы компании.

– И на что я теперь буду жить? Ричард совершенно не в себе. Уже два месяца не работает. Сейчас только я содержу семью.

Патрик покрутил в пальцах ручку, стоившую больше месячного заработка Эми.

– Мы дадим вам полтора месяца оплачиваемого отпуска, пока все не утрясется. Согласны? Вы так давно здесь работаете. Просто люди… В общем, взбудоражены из-за недавних обвинений. Вы же знаете, каковы журналисты.

Она кивнула, поблагодарила Патрика, вернулась на кухню и вылила остаток кофе в раковину. Потом сунула плошку с обедом обратно в сумку, забрала кое-какие вещи – новенький степлер, ноутбук и блокноты – и вышла с высоко поднятой головой, пока едва знающие ее по имени сплетники осуждающе шептались.

* * *

Взявшись за руль в машине, Эми ощутила, как накопившаяся за последние месяцы усталость растекается по телу ядом. Куда теперь ехать? Она включила зажигание и поехала к офису Ронни. Он знает, как ей помочь.

На случай, если адвокату придется доказывать ее невиновность, Эми отложила часть денег от продажи материнского дома. Хотя Ронни и друг, его услуги стоят недешево. Она хотела быть готова.

Его офис был маленьким и непритязательным, со столом в приемной и единственным угловым кабинетом с двумя окнами и шкафами, где стояли папки и бесконечные судебные дела. Рут ответила на звонок и жестом пригласила Эми войти. Эми постучала в дверь Ронни.

Он поднял голову, снял маленькие очки и пригласил ее сесть.

– Я все ждал, когда же ты придешь.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты главная подозреваемая.

Эми вслушалась в слетевшие с его губ слова – он сказал правду, но превратил ее в нечто совершенно иное. «Потому что ты главная подозреваемая». Как мать Эми многое делала неправильно, но ее ошарашило, что расследование и впрямь сосредоточилось на ней.

– Эми. Ты слышала, что я только что сказал?

– А? Прости.

– Ты выглядишь измученной. Ты хоть отдыхаешь?

– Нет, дело не в этом. Меня только что практически уволили с работы.

– Ох. Сочувствую.

Люди постоянно это твердят – что они сожалеют, что ей нужно пойти домой, прилечь и отдохнуть. Раньше Эми казалось, что не может быть ничего хуже лишнего веса, дерьмового брака и воспитания трудного ребенка, а вот поди ж ты. Ее считают убийцей. Она не понимала, как выкрутиться из такого положения.

– И те девицы… девицы у меня на работе… Они говорили про какое-то видео.

– Какое видео?

Ронни боялся негативного внимания прессы, как некоторые люди боятся гриппа. Он пошел бы на что угодно, лишь бы его избежать.

– Не знаю. Какое-то видео со мной и Эммой в супермаркете. В смысле, я не понимаю, откуда вдруг взялось какое-то видео, я никогда его не снимала.

– И что на этой записи, Эми?

– Не знаю, Ронни. О том я и говорю. Я его не видела.

Он потыкал пальцами по клавиатуре компьютера, скосил глаза на экран, и кустистые седые брови медленно зашевелились, как две гусеницы на пути друг к другу.

– Ох, Эми. Боже мой!

Он опустил голову и покачал ею, а Эми дернула монитор, развернув его к себе.

– Что там? Как у кого-то может оказаться…

Ронни остановил видео и запустил сначала, еще немного развернув экран к Эми. Запись недавно выложили на ведущем новостном сайте, и теперь о нем говорили повсюду. Эми смотрела на себя, вероятно, шесть или семь месяцев назад. Робби сидел в тележке и грыз игрушку. А Эмма стояла рядом, и прядь ее волос каким-то образом застряла между ручкой и корзиной. Не замечая этого, Эми толкала тележку и орала на Эмму, чтобы та прекратила ныть. Эмма едва успевала бежать за тележкой, плакала и пыталась высвободиться. Снявший видео мужчина непристойно ругался, а люди в проходах потрясенно сжимали свои банки с супом и пакетики с чипсами.