Не доставайся никому!

У них ведь все другое, господи, все отличное от ее: и радости, и понимание правды, и уют тот же, чего уж там. Им вон и на табуретке, накрытой газеткой, кушалось сладко. И разговоры говорились, и смех не смолкал. А она бы смогла так? Смогла бы, невзирая на скудную, невзрачную жизнь, радоваться ей день за днем?

Алиса оглядела тесную комнатку, разделенную шкафом.

Гардероб с покосившимися дверцами, диван с обтрепавшейся обивкой, табуретка, за шкафом угадывалась плитка, торчал угол накрытого клеенкой стола и ножка еще одной табуретки. На полу хоть и не новая, но чисто выметенная ковровая дорожка. Интересно, хватает ее нареченному отцу этого всего или простора хочется? Комната без окон совсем, как камера тюремная. Разница лишь в том, что дверь тут он сам, по своему желанию открывает, а не ждет, пока охранник ключами загромыхает.

– Значит, Шурку твою они в дуры записали. Машину если сразу не нашли, то теперь уж и не найдут, – снова совсем неожиданно стал подводить итог минувшего дня Петр Иванович, с шумом втянув в себя остатки чая. – Тебе посоветовали с нее пример не брать. И убийц не покрывать, так? Чего покраснела-то? Думаешь, не сообразил, чего тебе там наговорили про меня? Не дурак я, Лисочка. Я эту свору смолоду знаю. И мысли их читать научился. И посему… Искать ту падлу они не станут, век свободы не видать. И я бы не стал, если бы был уверен в том, что эта гадина на тебя снова с заточкой не полезет. Зачем-то ведь полез, а? Зачем? Ты ему долг чести не вернула? Это все бред. Слышь, Лисочка, а Шурка твоя, Андрюшка говорит, все с какой-то газеткой по двору моталась. Что за газетка-то? Говорят, и к ментам вроде с ней таскалась? Что там пишут-то, в газетке той?

Алиса вздохнула.

Надо либо рассказывать, либо уходить отсюда. Сидеть и молчать с красным и глупым лицом было неловко, это и Андрей понимал, не смотри, что ребенок.

– Александра считала, что в одной квартире в доме напротив скрывается… – она пошарила в мыслях, пытаясь подобрать слово поудачнее, но ничего не вышло. И она произнесла нехотя: – Банда.

– Чего?! – Лица мальчика и мужчины вытянулись. – Банда?!

– Ну да, – она пожала плечами. – Говорила, что там будто одна женщина живет и трое мужчин, что добро они какое-то там вечно перетряхивают. То по стульям вешают, то на балконе рассматривают. Будто украшения какие-то на подоконнике раскладывают.

– Ага, – досадливо крякнул Аристов и быстро переглянулся с Андрюшкой. – А оружием они там не бряцали? Может, она видела, как пушку в дом закатывали через подъезд? Ох, и дура твоя Шурка покойная, Лисочка. Ты уж прости старика, но дура она была! Языком трепала направо и налево, вот и влипла. Что хоть за квартира-то?

Алиса попыталась вспомнить, но тут же поняла, что Александра ни разу не сказала ей, за чьими окнами она регулярно наблюдает. Может, и говорила, да не запомнила Алиса. И Сашка, когда сегодня лез к ней обниматься, что-то такое говорил про ту самую квартиру и про семью вполне приличную и работящую, но адреса тоже не озвучил. Алиса, если честно, и не удосужилась спросить.

– А я не знаю, – растерянно посмотрела она на обоих. – Знаю, что она наблюдала из своих окон за ними, но ни номера квартиры, ни даже этажа не знаю! Подъезд, кажется, крайний. И Сашка тоже…

– Что Сашка? – Аристов мгновенно ощетинил затылок и оскалился, как вождь волчьей стаи. – Что он?

И снова пришлось откровенничать. Пропустила лишь то место, когда Сашка полез к ее щекам своим горячим влажным ртом и про замужество снова напомнил. Но все остальное пересказала, как на пятерку. Даже про Марию Ивановну не поленилась, доложила. Как та с трясущейся головой напротив зятя сидела и уговаривала его Светку простить.

– Итак, стало быть, муж, жена и двое взрослых сыновей, – подытожил Петр Иванович и сграбастал в горсть небритый в три складки подбородок. – Это уже неплохо, так, Андрейка?

– Таких немного, найти не трудно. А чё еще участковый рассказывал? Ну про то, что соседи залили и вещи на стульях сушили, понятно. Тут верить можно, не дураки. А про коробки что сказал?

– Ничего. Я и не спросила.

– А про цацки? – вставил слово Аристов, укоризненно качнул головой, понял, что Алиса не имеет о том понятия, встал с дивана и начал стилизованную под стол табуретку убирать. – Хотя мусора с его таким подлым интересом могли запросто послать добропорядочные люди. Мало ли что я рассматриваю в своем дому, так, Андрейка?

– А то!

Андрюшкины ноги в разных носках зашлепали по полу следом за Аристовым за шкаф. Чем-то громыхнуло, потом заплескалась вода, стукнула дверца то ли тумбочки, то ли стола. Алисе стало интересно, она поднялась и заглянула за гардеробную перегородку.

В крохотном закутке стоял пузатый стол с дверцами и одной обломанной круглой ручкой. На столе электрическая плитка, чайник, разделочная доска. На ней полбатона колбасы и полбуханки хлеба. Над столом сушка для посуды с тремя тарелками и пятью разными чашками. Рядом уперлись в закрашенную голубой эмалью стену две табуретки. На одной стоял пластмассовый тазик с водой, где Андрей мыл посуду.