Не девушка, а крем-брюле

– Да тебе и три, и четыре особого труда не составят. Год работы в детском саду – и готовая мамаша. Дело за малым осталось… мужа найти.

– Прикуси язык, – вдруг неожиданно огрызнулась Ладова и уселась на нижнюю ступеньку винтовой лестницы.

Гульназ быстро сообразила, что допустила бестактность, но извиняться не стала, а пошла по квартире с ревизией.

– Дядя Андрей, – окликнула она Хазова. – У вас так чисто, сами справляетесь?

– Ну что ты! Светлана Ивановна приходит: убирается, готовит, рубашки гладит.

– И сколько этой Светлане Ивановне лет? – усмехнулась Гулька.

– А почему тебя это так интересует? – очень спокойно задал встречный вопрос Андрей Александрович.

– Да мне бы тоже такая Светлана Ивановна не помешала. Ничего с ними не успеваю. Правда, молодая Светлана Ивановна мне в доме без надобности, мне бы женщину средних лет, а то и пенсионного возраста.

– То есть опытную? – встряла в разговор Галина Семеновна, которую невероятно заинтересовала фигура неизвестной Светланы Ивановны.

– Настолько, теть Галь, опытную, что не станет укладываться между мной и Бектимировым, – довольно цинично ответила Гулька и посмотрела на часы. – Чай пить будем?

– Кто – чай, а кто – кое-что покрепче, – наконец-то обозначился Юрий Васильевич, все это время поджидавший удобного момента, чтобы приступить к делу. – Вы как, Андрей Саныч? – поинтересовался он и явил свету главное украшение стола.

– Нет, Юрий Васильевич, не могу, не обижайся, – категорически отказался Хазов. – Завтра аппаратное, с трансляцией, да и чувствую я себя как-то подозрительно: вот здесь жмет, – показал он на грудь. – То ли сердце, то ли желудок. Черт его знает!

– Здесь? – Галина Семеновна приложила руку к груди.

– Здесь, – ответил Андрей Александрович и поморщился.

– Вам нужно сердце проверить, – походя, бросила Гулька. – Не нравитесь вы мне. Под глазами – синева, лицо отечное. Сходили бы в свою спецлечебницу для боссов, там в очереди сидеть не нужно, сразу под локоток – и к кардиологу.

– Боюсь я их, – честно признался Хазов. – Сейчас присоски свои подключат – и дуй Андрей Саныч на заслуженный отдых.

– А хотите, я с вами схожу? – неожиданно предложила Василиса, привстав со ступеньки.

– Тебе нельзя, – пошутила Гулька. – Ты же не Светлана Ивановна.

– Да далась тебе эта Светлана Ивановна, – рассмеялся Хазов. – Ровесница она моя, ро-вес-ни-ца! Понятно?!

– Да мне-то понятно, – расплылась в ехидной улыбке Гульназ и собралась было предложить Андрей Санычу повнимательнее присмотреться к своей этой ровеснице, но не успела, потому что младшая надула на знаменитый паркетный пол цвета янтаря.

– Ани! – напугалась Рамиля и заплакала так горько, что все бросились успокаивать малышку, словно договорившись не подпускать к ней строгую Гульку.

– Да ерунда это все! – разволновавшись, кричал Андрей Александрович и для пущей убедительности плевал на пол с подмоченной репутацией, показывая, что в том, что по паркету разлилась лужа, нет ничего страшного. Его активно поддерживал Юрий Васильевич, всерьез приводя такие доводы, как «Ты думаешь, твоя мама не писалась в гостях?», «Ты думаешь, взяла и сразу в туалет ходить научилась?»

– Скажи-ка нам, мама, – поддержав мужа, потребовала от Бектимировой Галина Семеновна и попыталась взять малышку на руки.

– Не надо, – очень спокойно остановила мать Василиса и протянула руки к девочке. Тогда Рамиля бросилась к ней, обняла за коленки, уместив крохотное смуглое личико в узком расстоянии между ними, и замерла. – Иди ко мне, – нагнулась к ней Ладова и взяла ту на руки, чтобы унести от этих расшумевшихся взрослых. – Давай поплачем…

После этих слов любовь младшей Бектимировой была Василисе гарантирована точно так же, как и неподдельной интерес старшей девочки, впервые увидевший, что еще кто-то, кроме резкой и строгой матери, может определять погоду в доме.

– Господи, – вздохнула Гулька, наблюдая за тем, как робко двинулась за Василисой ее старшая дочь, – зачем мне Светлана Ивановна, когда есть Васька. Увольняйся, Ладова, – полушутя-полусерьезно предложила она подруге. – Будет у тебя микро-детский сад.

– А как же Бектимиров? Не боишься? – поддел Гульназ Андрей Александрович и подмигнул Василисе.

– Боюсь, – снова вздохнула Гулька. – А что делать?

– Я не в его вкусе, – успокоила подругу Ладова.

– Не уверен, – подлил масла в огонь Хазов, и Бектимирова тут же засобиралась домой.

– Мы же еще чай не пили! – расстроился Андрей Александрович, больше всего на свете желавший, чтобы вся эта честная компания не трогалась с места. – Побудьте еще чуть-чуть…

– Не могу, – взмолилась Гулька. – У них режим. В девять не лягут, пиши пропало.

– А мы их здесь уложим, – не терял надежды Хазов. – Ну? Соглашайся!

– Нет, – отказалась Бектимирова, чуть не плача. – Даже не уговаривайте. А вы, – она обернулась к старшим Ладовым, – если хотите, оставайтесь. Погода хорошая, можно и пешочком. Вам не привыкать. Помните, как мы Вихарева тогда домой отводили, вообще ночью…