Не девушка, а крем-брюле

– Я ща милицию вызову! – надрывался с балкона Родион Дмитрич, мешая жильцам дома гораздо больше, чем группка подростков, оккупировавших карусель.

– Отлично! – пошутила Хазова. – Будет кому покатать.

– Точно! – рассмеялась Гулька и слезла с карусели. – Ну их в баню! Психи какие-то.

– Он правда ненормальный, – объяснила Ладова. – А раньше черчение в институте преподавал.

– Я всегда предполагала, что этот предмет ни до чего хорошего не доведет, – возликовала Хазова и тут же добавила: – Ненавижу черчение!

– И я ненавижу черчение, – тут же поддержала ее Гулька, а вместе с ней и Бектимиров.

Выяснилось, что черчение ненавидели все. И честно сказали об этом Родиону Дмитриевичу.

– Сволочи какие! – ахнул повредившийся в уме преподаватель и швырнул с балкона небольшой цветочный ящик. – Убью гадов!

– Началось, – мрачно подытожила Ладова, не первый раз наблюдавшая вспышку ярости у полоумного соседа. – Сейчас соседи «Скорую» вызовут.

– Вот и хорошо, – усмехнулся Ильсур. – Будет на чем до дома доехать!

– Тогда – без меня, – обняла его Гулька и задрала голову.

Увидев, что между подростками происходит какое-то движение, Родион Дмитриевич разволновался еще больше и выбросил с балкона старые санки:

– Мра-а-ази! Бесстыжие! – орал он, кидаясь из одного угла балкона в другой.

– Хватит ора-а-ать! – рявкнул Бектимиров и интуитивно пригнулся, с балкона полетело еще что-то. Понятно, что оно в принципе не могло достичь детской площадки, но все равно стало как-то не по себе.

– Весеннее обострение, – со знанием дела поставила диагноз Гулька и предложила покинуть место обетованное.

– А куда? – Василиса чуть не плакала. Ей сегодня не было места нигде: ни дома, ни во дворе.

– У подъезда посидим, – мрачно предложил Бектимиров и ткнулся Низамовой в макушку. Период взаимных стычек между ними плавно перерос в период постоянного обмена прикосновениями. Эти двое каждую минуту либо обнимались, либо брались за руки, либо чмокали друг друга. При этом вид у обоих был абсолютно прибалдевшим.

– Лемуры прям, – подмигнула Ладова Юльке, и обе задержались на шаг, чтобы полюбоваться Низамовой и Бектимировым со спины.

Усевшись на лавку, молодежь радостно загудела.

– А помните, – сощурилась Юлька, – как в детстве играли в испорченный телефон? Игра глупая, а ржали, как в цирке… Сыгранем?

Заставили водить Василису:

– А чего сразу я? – заворчала она для приличия, но в игру включилась с интересом и даже отошла, чтобы подумать над словом.

– Василиса, – поприветствовала ее вышедшая с мусорным ведром соседка. – У тебя день рождения, что ли? Вона, какая ты нарядная!

– Спасибо, теть Люд, – поблагодарила ее Ладова и приосанилась.

– Васька! – ахнула Низамова. – Точно! Ты правда как со дня рождения…

– Ага! – буркнул Бектимиров. – Мальвина просто! – торжествующе провозгласил Бектимиров и уставился на Василису.

– Кто-о-о-о?! – расхохоталась Хазова, а Гулька вновь сорвалась со скамейки, схватила Ладову за руку и детским голосом пропищала:

– Так вот ты какая, девочка с голубыми волосами! И ты иди к нам, дорогой Артемон.

И Бектимиров, воспитанный в лучших традициях подростковых районных группировок, не постеснялся и вскочил с места, чтобы потом очень натурально залаять, задрав голову вверх.

– Тогда я – Пьеро, – объявила Хазова и, согнувшись в три погибели, чтобы руки казались длиннее, засеменила кукольными шажками к умирающей от смеха Ладовой.

– А Гулька – Буратино, – сквозь слезы выдавила Василиса и схватила подружку за нос.

– Ой! – подыграла ей Низамова. – Ой-ой-ой-ой! Чего вы дразнитесь?

– Сейчас злой Карабас-Барабас придет и утопит вас в болоте! – отнюдь не голосом Мальвины проревела Ладова и сгребла в охапку обеих девчонок.

– Чисто дети, – улыбнулась возвращавшаяся с пустым ведром соседка, а Бектимиров с упоением затявкал. – Господи! – испугалась похожая на пасечника теть Люда и хотела было сказать этому длинному все, что она думает по поводу бережного отношения к пожилым дамам, но не успела, потому что с балкона свесилась Ленка Наумова и истошно заорала:

– Вихарев умер!

В квартиру ворвались скопом: все участники спектакля и встревоженная соседка. Ленка рыдала, усевшись прямо на пол, возле телефона стоял хмурый Тюрин и в задумчивости грыз ноготь.

– В милицию позвонили? – тут же с порога начала допрос теть Люд.

– Не-е-ет! – провыла Наумова.

– А в «Скорую»?

– Вот стою, думаю, – сообщил плохо соображавший от потрясения Илья.

– Так звони, сынок, скорее. – «Теть Люда» оттолкнула Тюрина и взялась за трубку.

– Стойте! – крикнула Хазова, и соседка послушно положила трубку на рычаг. – Где он?

– В туале-е-е-те, – проблеяла Ленка и запричитала: – Ой, мамочки! Чё ж будет… Чё ж будет-та-а-а?!

Бектимиров бросился к уборной, рванул дверь: заперто.

– Давно он там?

– Полчаса, наверное, – предположил Тюрин и его снова замутило.

– А чего ж вы, придурки, тянули?! – изумился Ильсур. – Сразу, что ли, нельзя было «Скорую» вызвать?

– Я боюсь! – с новой силой зарыдала Наумова. – Нас всех теперь посадят! Скажут, убили…