Не девушка, а крем-брюле

– Я чё, сюда спать пришел?! – из последних сил возмутился Сергей и, уткнувшись в спину Тюрину, засопел.

– Уснул, – прошептала Василиса и почувствовала на себе тюринский взгляд. – Ты чего?

– Извини, пожалуйста, – чуть слышно взмолился Илья и тут же отвел взгляд в сторону: действительно, было стыдно.

– Да ладно, – по-житейски ответила Ладова. – Бывает.

– Со мной такого не бывает, – признался Тюрин. – Я водку вообще пил в первый раз.

– Так не надо было, – поздновато посоветовала Василиса.

– Задним умом и я крепок, – к Илье стала возвращаться присущая ему ирония, и он решил во всем сознаться: – Между прочим букет был для тебя.

– Для меня?! – поразилась Ладова.

– Для тебя. Не донес.

– Бывает, – постаралась войти в его положение Василиса.

– Ленку встретил у подъезда, – немного исказил истинное положение дел Тюрин. – Она спрашивает: «Это мне?» Ну и что мне оставалось делать?!

Ход, конечно, Илья сделал великолепный: в Ладовой тут же проснулось сочувствие к пострадавшему.

– Ясное дело, ничего, – с готовностью заверила его Василиса и покраснела от удовольствия: сама мысль, что букет, который она увидела в руках у Наумовой, предназначался ей, была на удивление приятна и грела душу.

– Значит, ты меня понимаешь?

– Понимаю, – затрясла головой Ладова и с легкостью признала за Тюриным право на ошибку.

Это ее умение входить в положение позже использовали почти все мужчины, встречавшиеся на ее пути. И Илья в том числе.

– Ленке не говори, – смиренно попросил Тюрин Василису и даже закрыл глаза, напугавшись собственной смелости.

– Чё Ленке не говори? – выросла словно из-под земли Наумова.

Илья с Василисой переглянулись.

– Сюрприз, – буркнул Тюрин, и Ленка расплылась в улыбке неандертальца, мысленно нарисовав себе предложение руки и сердца.

– Мы до скольки? – по-деловому уточнила Наумова у Ладовой.

– Родители вернутся к двенадцати.

– А времени сейчас?.. – Ленка закрутила головой в поисках часов. Не найдя их на стене, нежно взяла Илью за запястье и почти прилегла рядом, чтобы разглядеть, что показывают стрелки часов.

Тюрину было неприятно столь близкое соседство: он автоматически отодвинулся, и, в отличие от Наумовой, Василиса это сразу же заметила.

– Еще три с половиной часа, – сообщила Ленка Тюрину и обернулась на Ладову с таким видом, что та вновь почувствовала себя лишней в собственной квартире. – Можешь чай поставить?

– Могу, – Василиса пожала плечами и, выходя из комнаты, краем глаза заметила, как Наумова быстро погладила горе-выпивоху по голове. «Господи, – с жалостью подумала Ладова. – Дура-то какая». Правда, Ленку было жалко. Василиса только на минуту представила, каково это заблуждаться на собственный счет, верить в свою красоту и неотразимость, а на самом деле быть посмешищем для окружающих. И ей захотелось вернуться в комнату, стащить со своей кровати урода Тюрина и открыть Наумовой глаза. Но ничего подобного Ладова, разумеется, делать не стала: тот факт, что тайной мечтой Ильи была она сама, по-женски ее окрылял и придавал уверенности. А кто с этим расстается добровольно? Вот и Ладова не стала.

Оставшись не у дел, Василиса вернулась к честной компании, перекочевавшей на балкон.

– Васька! – поприветствовала ее Низамова и смачно захрустела яблоком: – Наконец-то! Мы тут воздухом дышим.

– Понятно, – вздохнула Ладова и набрала в грудь побольше воздуха.

– Смотри не лопни, – хихикнула Юлька, на бледное лицо которой невозможно было смотреть без содрогания. Василисина пудра явно не исправила положения, наоборот, только усугубила, сделав Хазову похожей на актера из японского театра кабуки.

– Может, погуляем? – предложил Бектимиров, помнивший об обещании матери быть в одиннадцать дома. – Все равно на балконе висим. Так хоть пройдемся. Ты как? – ласково посмотрел он на Гульку, которой, собственно говоря, можно было и не отвечать. И так все ясно: куда ты – туда и я.

– А эти? – Василиса вспомнила про Наумову, Тюрина и раненого Вихарева.

– Пусть отсыпаются, – заявила Низамова.

– В смысле? – не поняла ее Юлька, пропустившая вхождение своих одноклассников в реабилитационный период.

Перебивая друг друга, стали рассказывать. Сначала Бектимиров – о том, как мощная Наумова выволокла из ванны мокрого, как мышь, Тюрина. «Вот так!» – Ильсур схватил Гульку под руки и потащил с одного конца балкона на другой, при этом выпятив нижнюю челюсть вперед так сильно, что все легко представили на его месте Ленку.

Потом Гулька смешно изображала, как Вихарев пытался слезть с кровати, но никак не мог перебраться через Тюрина, потому что покой Ильи охранял его верный оруженосец с черным хвостом на макушке. А история о том, как Вихарев отключился со словами: «Я чё, сюда спать пришел?!», вызвала вообще гомерический хохот. Больше всех смеялась белолицая Хазова, настроение которой стало гораздо лучше, чем час тому назад.

На смех примчалась Ленка Наумова с глазами испуганной рыбы:

– Вы чё?

– Ничё! – хором ответили стоящие на балконе. Стало еще веселее: градус настроения очевидно повышался.

– Гулять пойдешь? – предложила ей Хазова. – Надоело дома сидеть.