Не дай мне упасть

Тео медленно опустился на колени возле разбитого стекла. Пальцами толкнул маленькие оранжевые осколки по цементу. Я боялась, что он порежется. И сомневалась, что он почувствует что-то, если это случится. Его челюсти были сжаты, а глаза блестели. Тео с жестким выражением лица уставился на стекло, как будто одним взглядом мог заставить его снова стать целым.

Он поднял осколок.

– Неосторожные… неуклюжие… придурки, – буркнул он, тяжело дыша. Повернулся ко мне, и в его глазах стояли слезы, на поверхности которых плескалась боль. – Неужели они не знают? Вот оно. Это все, что осталось от Джоны. Если его установка сломается, ее уже не починить. Ее нельзя заменить. Неужели они этого не знают?

Я отрицательно покачала головой.

– Больше ничего не будет. – Его голос сорвался, а лицо сморщилось, и Тео согнулся пополам. – Он больше ничего не сделает. Ее нельзя заменить. Его нет, чтобы все исправить. Его здесь нет. Он…

Тео закрыл лицо руками. У него вырвалось рыдание. Потом еще одно. Я обняла его дрожащие плечи, и Тео наконец вылил на меня всю боль, которую так долго скрывал. Уткнулся лицом мне в шею, и я притянула его ближе, покрывая поцелуями волосы, щеку, висок. Я не сказала ни слова. Просто держала его так же, как он держал меня, когда я была пьяна и тонула.

– Господи. – Тео отвернулся, чтобы вытереть глаза рукавом. Он сделал несколько глубоких, дрожащих вдохов, затем снова перевел взгляд на пустую галерею. – Это будет в «Карнеги», – сказал он хриплым голосом, – он останется там навсегда.

– Так и будет, – прошептала я, вытирая слезы с его щек. – И мы сможем поехать посмотреть на него в любое время.

Тео кивнул. Сделал еще один глубокий вдох и выдохнул:

– Я люблю тебя.

Это было так просто, что почти прошло мимо меня.

«Я люблю тебя».

Я ошеломленно посмотрела на Тео, слегка откинувшись назад. С все еще влажными и покрасневшими глазами, он повернул голову ко мне.

– Я люблю тебя. Мне надоело держать все внутри. Я больше не боюсь говорить о своих чувствах, потому что я чувствую это к тебе…

Он поднял руки, обхватил мое лицо и забрался под волосы. Его красивое лицо больше не казалось высеченным из камня, оно выглядело открытым, обнаженным и грубым.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя и буду любить всю оставшуюся жизнь.

Глубоко в моем сердце зазвучало ответное эхо, всплывающее на поверхность после столь долгого отрицания. Из-за чувства вины я отталкивала и игнорировала его. Из-за беспокойства о том, что подумают другие, я старалась избавиться от него. Похоронила из-за страха отдать свое сердце в чужие руки, подойти к игральному столу и пойти ва-банк еще раз.

«А что, если я проиграю?»

Посмотрела на мужчину рядом с собой и поняла: что бы ни случилось, я уже победила.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я. – Я люблю тебя, Тедди. Люблю. Люблю тебя.

Его лицо осунулось еще больше, и он попытался сделать вдох.

– Боже, я так долго хотел это услышать, – произнес он, притягивая мой лоб к своему. – Я так долго тебя любил.

– Я буду говорить это тебе каждый день всю жизнь, – пообещала ему в губы. – Повторю это миллион раз. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю…

Теперь мои слезы текли по его пальцам, собираясь в приподнятых уголках рта. Потом мы поцеловались. Опустившись на колени в развалинах ободранной галереи, среди разбитого стекла, мы поцеловались, чтобы скрепить наши слова, а затем поднялись с пола, чтобы уйти.

– Где есть развалины, там есть надежда найти сокровище, – процитировал Тео, в последний раз глядя влажными глазами на пустое пространство. Он посмотрел на меня сверху вниз. – Так сказала Дена.

Он взял меня за руку, его губы коснулись моих.

– Кейси, – прошептал он, – мое сокровище.

Часть 3

Ва-банк (сущ.) – особая ситуация в покере, когда игрок ставит на кон все имеющееся у себя количество фишек, положение «все или ничего».

Глава 40 Тео

Маникюрный салон Глории ЭнДжи был пуст. На окне криво висела табличка «Сдается в аренду», а под ней – название и номер риелторской конторы. Я приложил ладони к стеклу и заглянул внутрь. Ничего, кроме виниловых полов и гипсокартона. Обнаженные трубы там, где раньше стояли ванны для педикюра. Двести квадратных метров общей внутренней стены с «Вегас Инк».

«Я и сам мог бы разрушить эту стену».

Медленная улыбка расползлась по моему лицу, смягченная уколом сжимающего кулаки страха. Вот оно, решение моей проблемы. Рынок Вегаса слишком дерьмовый, а «Вегас Инк» слишком маленький.

«Но если я куплю и то, и другое… Если отремонтирую и изменю интерьер…»

– Чтоб меня, – пробормотал я.

«Не, не стоит», – ответил Джона.

У меня вырвался тихий смешок. Он перерос в настоящую истерику, и я прислонился к окну, ухохатываясь как идиот. В основном потому, что я мог.