Не было бы счастья…

В общем, пока охранник бегал домой, рассказывал всё родителям, которые на радостях едва прямо посередь ночи праздник не учинили, предварительно разбудив и собрав соседей; пока до старосты добрались; пока он отказывался пить медовуху и твердил, что нужно сначала с ворами разобраться и вообще убедиться в их наличии, быстро занялась стенка овина, а от неё и всё здание. Поселяне заметили пожар, когда строение запылало, как чучело на масленицу. Короче, овин спасти не удалось. Сгорели и воры, и пшеница, и инвентарь. Конечно, после того как всё прогорело, по обнаруженным на пепелище поджаренным костям узнали, что Ждан не врал, но всё село осталось без посевных. Благо хоть по привычке большую часть урожая хранили в домах, а то не миновать голодной зимы. С другой стороны, от воров избавились, поэтому как-то нехорошо наказывать, но и поощрять не стали, ограничившись злобными взглядами. Ждан потом долго бродил по пепелищу, пытаясь отыскать подковы, дабы убедиться, что именно эти воры пробрались в овин и приняли лютую смерть.

Дальше дела пошли совсем худо. Пойдёт косить – либо косу дугой согнёт, либо кому-нибудь ногу оттяпает. Один раз по грибы пошёл, заблудился. Всем селом радовались… то есть искали. Он каким-то чудом вернулся в опустевшее поселение, увидел, что дома никого нет, ну и отправился на поиски соплеменников. Вскоре домой вернулись родители. На пороге стоит корзинка с грибами. В смысле, с грибом. Мухомором. И тот червивый. Ага, сыночка приходил. Но куда делся? Следы идут в лес. Значит, искать их пошёл. Люди опять на поиски. Две недели друг за дружкой ходили. Так Недомыка, когда возвращался, кушанькать-то хочется, сначала подъел всё у себя в доме, потом по соседям пошёл. То капустки квашеной восхотелось, то молочка, то вдруг по нужде приспичило, из-за чего кадушка с капустой на полу, корова – без сосков, туалет посреди двора красуется и пахнет. И всё в таком духе. Поэтому односельчане искали его не для того, чтобы помочь родителям, а из желания, наконец, прикончить поганца.

Благо опять несчастье спасло. Нашли парня в лесу уже к вечеру четырнадцатого дня, подранным, в рваной одежде, но живым. Оказывается, на него вышла стая волков. Глупые животные не знали, чем может обернуться встреча с Недомыкой, и напали на, казалось, безоружного человека. Ждан со страху заработал кулаками, как слепой каратист на разборке. Во все стороны полетели зубы, клочки шерсти, послышался хруст костей. Его подрать, конечно, успели, волки напали со всех сторон сразу, но вот какая незадача, стоило коснуться человека, как ноги вдруг заплелись, цеплялись друг за друга, а вместо одежды и плоти жертвы в рот попадали лапы и хвосты соплеменников. Хруст и визг усилился. Пятеро волчар погибли смертью храбрых, перегрызя друг другу глотки или получив увечья, не совместимые с жизнью, а шестеро выживших, как могли, ухромали в чащу, подальше от страшного двуногого существа. Недомыка – рваный, подранный, весь в соплях, слюнях и расстройстве – долго вертелся на месте, полагая, что противник отступил, дабы перегруппироваться и напасть с тыла. Что такое «тыл», он не знал, но звучало некогда услышанное и некстати вспомнившееся слово невероятно пугающе.

Когда на него вышла поисковая группа, Ждан решил, что, как и лошадь с телегой перед овином, – это маскировка, а на самом деле сие не люди есть, а волки позорные. Поселяне едва избежали лютой смерти, и спасло лишь то, что родители недоразумения оказались среди них. И то Недомыка долго присматривался к родственникам, учинив им настоящий допрос с пристрастием, сто раз задавая один и тот же вопрос:

– Мама, папа, это вы?

Лишь когда терпение родителей сошло на нет и они решили бросить тупого дитятю в лесу, Ждан поверил, что это не обман зрения и не морок. От радости он переломал пятерым кисти, троим слегка повредил шею, а староста лишился природной целостности нескольких рёбер и едва не погиб в стальных объятьях потеряшки. Кто успел, прыснул в разные стороны и, по-партизански прислушиваясь и приглядываясь, вертался домой огородами. Но прежде чем зайти в село, каждый долго пялился в ночь, словно на предмет наличия супостата.

В общем, люди начали сторониться Ждана, а когда исполнилось пять лет, хотя выглядел как двадцатилетний крепыш, вообще избегать. Как увидят, что из дому вышел, так во дворы забегают, калитки, ставни, двери едва не заколачивают. Видели родители, что не будет сыну жизни в селе, вот и решили – пусть по миру походит. Они снарядили дитятю, как могли: дали провизии на пару дней, обрядили в свежую белую рубаху, чёрные штаны с карманами, сапоги, дали немного денег и отправили из села с Родом. Бродил Ждан по миру долго, почти трое суток. Кривая вывела на большой тракт, а уж он к первому населённому пункту: первому и последнему, где попытался устроиться на работу.