Не бойся быть моей

Подбежав к двери, она заперла её на всякий случай и метнулась к окну.

– Кто-то рядом есть? Витя?

– Нет, я одна.

На заднем фоне она услышала незнакомый мужской голос и нахмурилась. – Где ты? У кого? С кем?

– Я у Лёши.

Вике стало намного спокойнее. Она знала, что Алексей работал в силовых структурах, поэтому люди Ерохина, если тому вопреки здравой логики приспичит расправиться с племянником, к нему уж точно не нагрянут. Побояться связываться и светиться.

– Береги себя, пожалуйста.

– Обязательно. А ты как? В порядке?

– А как ты думаешь? – Вика почувствовала, что слёзы близко, но она совладала с эмоциями. – Чувствую себя виноватой, что втянула тебя в свои проблемы. – Её голос сорвался к концу предложения.

– Рано или поздно я бы обо всём узнал и отреагировал бы точно также, независимо от того, что произошло между нами.

– Антон?

Вика чувствовала себя запутавшейся запуганной девочкой.

– Да?

– Не оставляй меня одну.

Это вырвалось само по себе, и после Вика уже не могла сдерживаться слёзы. Она уже давно не испытывала чувство страха, а сейчас боялась. Боялась, что этот мужчина исчезнет, когда поймёт, что на фиг она ему сдалась со своим криминальным прошлым и тяжёлыми проблемами. Зачем она ему? Смирившаяся и покорная, ничего не делавшая, чтобы вырваться из ада, в котором жила? Но Антон сам позвонил ей, ещё и спрашивал, в порядке ли она.

– Я и не оставлю. Даже не сомневайся. – Его голос был мягким и успокаивающим.

Ей нужен был такой мужчина как Антон. Нет, ей нужен был сам Антон. Наверное, ещё с того момента, как он отвёз её в больницу после той случайной встречи на улице.

– Дай мне время, – пробормотала она в трубку и чуть увереннее добавила: – Я поговорю с Тиной. Я не уйду из этого дома без моего сына.

* * *

Утром Вика остановилась перед дверью спальни Лёвы, парень сидел на кровати и смотрел Спанч Боба по телеку, смеясь над глупым до нелепости юмором. Кажется, Лёве было всё равно, что на часах восемь утра. Он был бодр и жизнерадостен.

Виктория вошла в комнату молча, чтобы ухватить несколько секунд и понаблюдать за сыном со стороны. Его смех наполнял жизнью её потерянную душу. Это не было привычное детское хихиканье, интонации подростка и готовящийся к ломке голос брали своё.

Дверь всё же скрипнула, и Лёва обернулся, натыкаясь взглядом на Вику.

– Доброе утро! – улыбнулся он. – Я думал, это мама.

В любом случае, он не был так уж далёк от истины, – подумала Вика. Его настоящая мать – она. По крайней мере, биологически она настоящая. Живёт совсем рядом, а он и не подозревает.

– Ты почему не в школе? – с ответной улыбкой спросила она.

Лёва закатил глаза, показывая наивысшую степень раздражения.

– Жду, когда Юля переоденется. Ей что-то там не понравилось с платьем.

Вика улыбнулась, глядя на его недовольное лицо.

– Не знаю, – продолжал тем временем размышлять Лёва, – почему девочки так озабоченны своей одеждой, в школе у нас вообще все выглядят одинаково. По-моему, это усложняет жизнь.

Уголки губ Виктории поползли вверх от непроизвольной улыбки.

– О, да, мы девочки такие, можем всё усложнить.

Вика бы ещё что-нибудь добавила или посидела рядом с сыном, смотря мультик про жизнерадостного до одури Спанча, если бы в этот момент на полной скорости в спальню не ворвалась Юлия Ерохина, её бывшая школьная подруга.

– Я всё. Готова! – заявила та. – Поторопись, Лёва, мы опаздываем.

Вика отступила, пропуская Лёву, подхватившего школьный рюкзак. Но он притормозил и улыбнулся ей, прежде чем чмокнуть в щёку.

Юля кинула внимательный взгляд на парня, потом на Вику.

– Тебя машина ждёт, моя дорогая. Отец, кстати, поедет с тобой, не смотря на своё состояние.

Вика застыла, не желая покидать спальню сына, слушая, как затихают шаги на лестнице, и машина с Лёвой и Юлей отъезжает от дома. Роман скинул ей сообщение поторопиться, но ей хотелось бы остаться в одиночестве в этой комнате на весь день.

Пришлось спускаться вниз, неохотно подчиняясь приказам Романа Сергеевича, который уже, кажется, приходил в норму и в своё привычное хозяйское состояние.

* * *

Последующие несколько дней никто и словом не обмолвился о произошедшем. В особняке Ерохина повисло странное напряжение, будто ничего и не случилось, но в то же время и поменялось многое. Также как на имя Антона и любое упоминание Анны Сергеевны было наложено негласное табу. Когда разговоры уходили в сторону недавнего присутствия Шереметева в доме, повисали неловкие паузы и долгое молчание. Роман Сергеевич более-менее восстановился, но о чём он думал и как собирался поступить с племянником, оставалось загадкой.