Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

Инга закрыла глаза. "Эмиграция… эмиграция… красивые женщины в длинных панбархатных платьях, роскошные салоны, ностальгические слезы под звуки старинных русских романсов… Мечущиеся герои булгаковского "Бега". Иные обстоятельства и причины эмиграции другие, причины конфликтов другие, а все же какой-то слой душевных движений имеет общие черты у любой волны российской эмиграции. Почему. Вот в чем следует разобраться при работе над книгой, если она все же состоится", — размышляла Инга.

Она погрузилась в сон, который тут же прервался щелчком замка входной двери. Она стала прислушиваться, и ей показалось, что снизу доносится всхлипывание. Она посмотрела на часы. Стрелки перевалили за полночь. Она вскочила с постели и автоматически с книгой в руке спустилась вниз. Плач доносился из кухни, куда Инга прошла, увидев сидящую там за столом, всю в слезах Риту.

— О господи, Рита, что с тобой, а где сын, что случилось?

Рита продолжала плакать, натирая бумажными салфетками глаза и нос до покраснения кожи.

Инга достала из холодильника бутылку воды, налила в стакан и поднесла Рите.

— Рита, — сказала она, как врач, спокойно и сдержанно, — это проверенное веками средство. Выпей, пожалуйста, холодной воды. Ты успокоишься, и мы поговорим. У нас вся ночь впереди. Выскажешься, станет легче. И еще, — Инга сменила тон, подражая Ритиной речи, — кто-то говорил, что никогда нельзя забывать, что жизнь прекрасна, что все плохое пройдет и нужно быть готовым встретить хорошие времена в здравии и в форме.

И вода, и слова Инги действительно возымели успокаивающее воздействие на Риту. Она перестала плакать, встала и пошла в туалет, чтобы умыть лицо. Вернулась со словами:

— Инга, спасибо, дорогая. Как хорошо, что ты здесь сейчас и у меня есть кому излить душу. Понимаешь, мой сын! Мой сын — он талант, он, по сути, порядочный человек. И если бы он хоть чуть-чуть слушал меня, он бы преуспевал и дал мне спокойно дожить до старости. У меня сердце разрывается, Инга, когда я думаю о сыне. Он мог процветать. Ему все легко давалось. Он в школе был отличником. Ведь мы приехали сюда, когда ему было уже почти семнадцать. Он уже был образованным человеком с хорошим английским. И что, что? Его ничего не интересует. Он идет на работу, как ремесленник, только отбыть положенное время ради зарплаты, и все. Ну, работает, наверное, неплохо, раз его держат и при этом неплохо платят. Но это только благодаря природной одаренности. Его талант честнее, чем он сам. Талант его предохраняет от халтуры. Потому его держат на работе. И что обиднее всего… Понимаешь, Инга, он очень талантлив, во всем, но еще прекрасный художник от природы. С малолетства рисовал, и его рисунки побеждали на всех конкурсах. Он прирожденный писатель. Его сочинения читались в школе как образцы… Я думала, что здесь, в этой свободной стране, где никто тебе не диктует и не контролирует в творчестве, расцветут все его таланты… Но все получилось наоборот. Он стал обывателем и утратил… ну как тебе сказать, утратил детскость, романтизм.

Ведь чтобы быть художником, чтобы заниматься художественным творчеством, нужно быть в душе ребенком. Ведь что делает художник-творец? Он, по сути, играет. Он придумывает свой мир — неважно в чем: в рисунке, в тексте, в стихе, в музыке. Но он во время творческого процесса живет в другом, создаваемом его воображением мире. Это игра его воображения. Это игра, как игра ребенка, который изображает свой мир и живет в нем. А если нет в тебе этой детскости, ты — не художник, ты ничего не создашь и даже не можешь воспринимать мир других создателей. И вот мой сын утратил это качество. Пожрать в ресторане, смотреть идиотские боевики или спорт. Вот круг его интересов. Его ничего не интересует из того, где требуется работа души.

— Рита, дорогая, я просто поражаюсь, как ты все анализируешь, — сказала Инга с искренним дружелюбием и восхищением во взгляде.

— Ой, Инга, — перебила Рита. — Ради бога! Это все — написано где-то в моей душе кровью моей. Ой, — тяжело вздохнула Рита.

— А что, что с ним случилось? Что привело тебя в такое отчаянье? Может, мы вместе сможем ему помочь, если он попал в беду. Он вообще-то такой славный…

— Да, славный. — Рита отпила несколько глотков воды. — Он блестяще закончил университет, прекрасный специалист-компьютерщик. Сейчас компьютерщики устраиваются на такие работы, организовывают такие бизнесы, что-то придумывают, создают какие-то уникальные программы. Он мог попасть в другую среду. Он вполне мог работать с этими ребятками в Силиконовой Долине. Но он потерял шкалу ценностей, потому что попал в низкую семью.

— Может, ты зря страх нагоняешь и вовсе все не так страшно? — перебила Инга.

— Как не страшно, Инга, если я каждый день в страхе смотрю на телефон, боясь услышать какие-то неприятности о сыне. А началось все с чего. После университета сразу устроился в компанию. И что он там делал? Стал раздевать своими глазами каждую бабу…

— А глаза у него действительно прекрасные, и вообще он у тебя красавец, — вставила Инга, чтобы сделать приятельнице приятное.