Наживка для вермахта

Танковый батальон свернул в этот прогал и поехал, огибая вражеские позиции. Немцы, конечно, заметили маневр советского подразделения. Шубин видел, как вражеские артиллеристы спешат развернуть свои орудия, чтобы поразить советские танки, когда те на близком расстоянии проходят мимо, подставляя немцам боковую, более тонкую броню. Это было соревнование на скорость – кто быстрее. Танки не могли быстро двигаться по сильно пересеченной местности. Немцы могли успеть развернуть свои пушки, и тогда наш батальон мог понести большие потери.

Этого нельзя было допустить.

– А ну, бойцы, слезай с коней, приехали! – крикнул Шубин своим воинам. – Вперед, в атаку!

Он решил атаковать немецкие окопы сбоку, где противотанковые орудия стояли близко к передовой, и тем самым помешать врагу вести прицельную стрельбу. Рота развернулась в цепь и начала продвижение к окопам врага. А капитан поспешил к своему пулеметному отделению.

– Займите позицию и как можно скорее открывайте огонь по орудийным расчетам! – скомандовал он. – Не дайте им развернуться! Прижмите их к земле! А еще нас поддержите, чтобы фрицы нас к земле не прижали.

Он скомандовал и поспешил вперед, в наступающую цепь. А за его спиной прогремела первая пулеметная очередь, за ней вторая, третья. Упал один вражеский артиллерист, потом второй… Пушки застыли, так и не заняв новых позиций. Танки могли спокойно завершить маневр, чтобы обрушиться на врага с тыла.

Больше у Шубина не было времени обращать внимание на действия танкистов. Теперь все его внимание сосредоточилось на линии немецких окопов, к которым приближались его бойцы. Да, они приближались, хотя и несли потери. Разведчик видел, как упал один боец, как зашатался и выронил автомат второй, третий… Однако вражеские окопы были уже близко.

– Приготовить гранаты! – прокричал капитан. – Бросок! Еще! А теперь вперед!

И рота кинулась вперед, чтобы нанести врагу решающий удар.

Шубин одним из первых спрыгнул в немецкую траншею. Прямо перед ним был здоровенный фашист с винтовкой в руках. Видя, что он не успевает повернуть оружие и выстрелить в русского, немец бросил винтовку, выхватил кинжал и кинулся к Шубину. Однако разведчик не стал переходить на холодное оружие. Он, в отличие от немца, успевал воспользоваться автоматом. Глеб повалился на спину, автомат при этом уставился прямо в грудь немца, и нажал на спусковой крючок. Враг рухнул прямо на разведчика, придавив его к земле.

Шубин сбросил с себя тело врага, вскочил и бросился вперед по траншее. Всюду здесь уже кипели отдельные схватки. Разведчик выстрелом свалил немца, как раз собиравшегося выстрелить в нашего бойца; затем выпустил очередь дальше по траншее и положил сразу двоих врагов. Сделал еще шаг вперед – и тут из-за угла на него выскочил немецкий ефрейтор, чье лицо показалось Шубину знакомым. Ну да, ведь это ефрейтор Зибель, который позавчера объяснял «майору Грюндигу», какие слабости имеются в немецкой обороне!

Как видно, немец тоже узнал своего давешнего собеседника и на мгновение растерялся. Этого мгновения было достаточно, чтобы Шубин успел выстрелить. Ефрейтор привалился к стене траншеи; его лицо приняло удивленное выражение.

– Как же так… – успел пробормотать он.

– А вот так, ефрейтор, – наставительно произнес Шубин. – Надо смотреть, с кем разговариваешь, и не быть таким доверчивым.

Немец свалился на дно траншеи. Глеб выпрямился и огляделся. Бой был почти завершен. Только откуда-то из ближнего немецкого тыла еще доносилась стрельба. Шубин выглянул из траншеи и понял, что отстреливаются немецкие артиллеристы, оставшиеся возле своих пушек. Теперь они действовали как простые пехотинцы.

– Ну-ка, лейтенант, подави эту артиллерию, – скомандовал Шубин лейтенанту Трубникову.

Сил одного взвода вполне хватило, чтобы и здесь сопротивление было подавлено. Шубин взглянул на часы. Шел десятый час. За три часа наши части преодолели обе линии вражеской обороны, и румынскую и немецкую. Насколько Шубин помнил то, что говорилось в штабе, армия пока соблюдала график продвижения, намеченный для операции.

Повсюду ревели танковые двигатели: машины снова разворачивались на северо-запад, принимали на броню пехоту, готовились к новому рывку. Теперь нашим частям предстояло штурмовать немецкие части, оборонявшие село Червленое, расположенное в 20 километрах от линии фронта. И дальше, за Червленым, на протяжении семидесяти километров, до самого Калача, уже не было населенных пунктов и не должны были встретиться линии вражеской обороны.

– Эй, капитан, ты чего там замер? – услышал он чей-то крик. Это его окликал командир танкового батальона, к которому была прикреплена его рота. Шубин успел заметить, что батальон успел понести потери – теперь к рывку на Червленую было готово на четыре машины меньше. В роте самого Шубина, конечно, тоже были потери, только он пока не знал, насколько большие. «Ладно, после Червленой построю бойцов, тогда всех сосчитаем», – решил он.