Назад в СССР-2

И вот эта тема была скользкая. В отличие от Сироты и Миши, даже приблизительно не догадывавшихся, что перед ними сидит капитан Волков, который, как бы, вообще не Волков, я знал, что именно с моей памятью. А еще я знал, правду говорить нельзя ни в коем случае. В нее никто не поверит. Как минимум, запишут в психи, как максимум, в диверсанты. Особенно, на фоне случившегося.

– Ладно… Хотите честно? Хорошо. Я не помню, что со мной. Это произошло на вокзале. Вернее… Думаю, что на вокзале. Меня кто-то ударил по голове. Сильно. Я, наверное, отключился. Когда пришёл в себя, ни черта не мог сообразить, где и почему оказался. Знаю, что зовут меня Денис Сергеевич Волков, что воевал, что фашистов бил… А вот зачем приехал в город – чистый лист. Ну потом появился Лиходеев. Сказал, будто мы с ним вместе из Москвы добирались. Про уголовный розыск и майора Сироту тоже от него узнал. Я решил никому ничего не рассказывать. Подумал, мало ли… Вдруг отпустит. Контузии были ведь, ничего, выкарабкался. Тем более, смысл моего приезда – разобраться с бандитами и фашисткими недобитками. Так какая разница, помню я что-то или нет? Можно и без памяти мочить гадов.

Чисто на мой взгляд версия была вполне рабочая. Насчёт контузии я, конечно, ляпнул наугад, но с другой стороны, мне кажется за годы войны почти у каждого там случалась контузия. Вряд ли промахнулся.

По большому счету, из той сцены, которая развернулась в рыбацком сарае после появления Гольдмана, я сделал очень важный вывод. Есть надежда, что Волков вовсе не предатель. Или о том, что он им был, не знает никто. Кроме Яши Ювелира. И то не факт. Потому что поведение Маруси, высказывания Лиходеева и слова Миши вообще никак не укладывались в рамки той картины, которую я рисовал в своем воображении до этого. Вот моя картина выглядела хреново.

В любом случае, в данную минуту нужно выяснить, как протекала история с точки зрения Сироты. Узнать все факты, которые известны майору. А потом уже буду соображать дальше.

– Хорошо. – Кивнул Лев Егорыч. – Где-то так я и думал.

– Тю-ю-ю… Та шо ты думал, Лёва. – Взмахнул руками Гольдман, – Это ж я тебе сразу сказал, посмотри на капитана, он шо-то явно не в себе. Я вида́л тетю Гоши Рябого. У той була́ ента… Помутнение рассудка. Так я тебе скажу – точь-в-точь наш капитан.

– Очень рад, что вас, товарищ Гольдман, веселит сравнение меня с какой-то сумасшедшей тёткой, но хотелось бы все же перейти к сути. – Высказался я суровым голосом, не менее сурово глядя на Мишу. Главное сейчас – достоверно играть свою роль.

– Да ладно, капитан, не кипишуй. – Усмехнулся Сирота. – А ты, Миша, замолкни. Дай поговорить с человеком. Все же он нам здорово помог.

Майор подхватил кружку, в которой на тумбочке заваривался чай, подошёл к своему столу, осторожно сдвинул чемодан в сторону и уселся на стул. На меня он смотрел… Не знаю даже, как объяснить. Доброжелательно, что ли. Впервые за все время.

– Ну слушай, капитан. За гражданку Рубинштейн, которая нынче Лопатина, ты ужо знаешь.

– Ну да. – Кивнул я, невольно при этом вспоминая Марусю, которая с бледными, сжатыми губами осталась лежать в том сарае, где по ее же задумке, должен был лежать я.

Когда прозвучал выстрел, мне показалось, что Мише конец. Он стоял перед Лиходеевым, словно самая распрекрасная, самая удобная мишень. Поэтому, в первые секунды я испытал сильное удивление, наблюдая, как Гольдман спокойно продолжает щелкать семечки. Мне даже показалось, будто время остановилось и я вижу просто замерший кадр. А на самом деле, вот-вот пуля вхреначится Мише в грудину.

В тот момент я не сразу понял, что основные события происходили в другой стороне. Хотя, какое-то движение заметил. Вернее, даже не какое-то, а очень даже конкретное. Маруся зачем-то метнулась прямо к Лиходееву, затем, раскинув руки, упала на него всем телом, будто хотела обнять.

Мое внимание, мой взгляд был прикован только к Гольдману и на парочку горе-влюбленных я вообще не смотрел.

Но вот потом…

Маруся медленно сползла по Лиходееву, который пытался ее удержать. Он подхватил брюнетку под мышки, но при этом сам устоять на ногах не мог. Поэтому опустился вместе с ней, позволяя Марусе лечь на землю.

Я в каком-то ступоре таращился на красотку. Она лежала на спине, ее глаза широко были открыты, а губы сжаты в четкую, суровую линию.

– Тьфу ты! – Сплюнул Миша на землю семечную шелуху. – Шо ж ты за человек такой, господин Пустовойтов. Даже сдохнуть як мужик не сподобился. А я так рассчитывал…

– Шо ты рассчитывал, Миша?! Шо рассчитывал?! Оно ж ясно было, дамочка за ентого упыря в огонь, и в воду…Да вяжи ты его ужо. Шо ты стоишь как та статуя, не дай бог, свободы.

Я в еще большем офигевании поднял голову, оторвав взгляд от бледного Марусиного лица, и посмотрел в сторону окна. Стекла там не было, даже клеёнка или какая-нибудь другая ткань отсутствовала. И вот в этом окне маячило хмурое лицо майора Сироты. Он поднял пистолет, почесал им лоб, а потом исчез из виду. Правда появился буквально через пару секунд уже в самом сарае, чтоб заластать Лиходеева.