Навстречу солнцу

Но ведь рядом всегда были и другие русские, и не русские, — не заключённые — вольнонаёмные; и они тоже помогали выжить нашим товарищам всех наций и народов, которыми издавна в бесчисленных своих зонах и лагпунктах до отказа наполнен был «Архипелаг-ГУЛАГ».

В Братске вольные работали вместе с нами на строительстве железной дороги и мостовых переходов. И они помогали нам так же бескорыстно и самоотверженно, но только рискуя при этом собственной свободой, судьбою близких, иногда — жизнью их и своей…

Были рядом, — ближе некуда, — офицеры и солдаты — конвойники. «Гады». Многие из них навсегда остались в памяти нашей, ими же и покалеченной, извергами, палачами, убийцами.

Они этого заслужили.

Об этом написаны горы воспоминаний. Об этом — тьма изустных свидетельств, — былей и «баланд». Не это всё — только лишь полуправда. Правда в том, что нам с вами не забыть никогда — нам, и вам, — бывшим заключённым ОЗЕРЛАГа в Братске. Вспомните, как мы, бригада кессонщиков, не сговариваясь с вами, гражданами Японии, в августе 1949 года бросились вместе в ледяную Ангару, в заранее обречённой попытке спасти гибнущих в стремительном течении солдат конвоя и их офицера…

И нас тотчас накрыл пулемётный огонь со сторожевых вышек….

Через день, рядом с могилами лейтенанта Миши Крочека — чеха, сына военнопленного Первой мировой войны — и трёх солдат, имён которых мы так и не узнали, бригады похоронили своих товарищей. Это были японцы Тсубо Эциро, Хатори–сан, Садао–сан; немец Хорст Биерманн; латыш Антанас Лиепа; украинец Василий Соколов; русский Сергей Лопатин… Меня не похоронили тогда потому, что Еийши Танака, — я вижу тебя, Еийши! Я узнал тебя, друг!, — потому, что вот этот человек, — вот он сидит в шестом ряду, — встань, Танака–сан, пусть все увидят тебя! — Потому, что вот этот человечище!, истекая кровью из шести пулевых дырок и теряя силы, вытащил меня из Ангары и вынес на берег…

Спасибо тебе, брат мой!…

А что было весною 1950 года?

Тогда, перед Падунским порогом, взвод конвойных солдат кинулся в шугующую реку, в стремительный, километровой ширины каньонный бешеный поток, покрытый полутораметровой толщины летящими по нему льдинами… Бросился спасать полсотни заключённых из перевернувшегося и затонувшего под напором ледяной массы кессона. А среди погибавших были и японцы. — Вижу тебя! Вижу, узнал! Встань, Марумо–сан! Встань и покажись всем, старик! — Вспомни, как второй раз родился!

… Нас–то, всех, они спасли. Только половину из взвода, вместе с лейтенантом Левченкой — имён не знаю — Ангара унесла в Океан…

Об этих «происшествиях» в Братске я напомнил только потому, что и вы были их участниками. Или знали их подробности. А о скольких подобных трагедиях, в которых люди оказывались, вдруг, настоящими людьми, вы знать не могли?!… И вот ещё что, друзья мои.

Почему–то, всё доброе, светлое и помогшее вам выжить, ассоциируется вашей прессой лишь с памятью о моей матери и, даже, с моим именем. Это совсем не так. Одна она, или один я ничего бы не сделали, если бы рядом с нами, если бы вокруг нас не существовали добрые люди!

Другое дело, число их было очень мало, — безусловно честных и порядочных, — которые решались нам помочь. Чрезвычайно суровой, неадекватно жестокой оказывалась неотвратимая кара режима за всякое доброе дело, исполненное по собственному велению души или просто человечности. Особо это относилось к командно–офицерскому составу, чьё предназначение, по раскладке власти, — заставить каторжника вкалывать до последней минуты его «жизни»! И не позволить разбежаться!

Однако, всегда находились люди, что решались нам помочь. Или, хотя–бы, не поганить и без того испоганенные жизни наши. Это были люди, которых сталинщина так и не сумела, превратить в рабов или просто в мерзавцев. Кто они? Если уж заговорили мы о спасении японских военнопленных в 1949–1951 годах в Братске, я могу назвать имена россиян, тех, кто рисковал своим положением, собственной и своих близких судьбой, свободой, жизнью, наконец…! Всем рисковал только за согласие принести в зону еду, лекарство, курево, вынести письмо, за сам «факт участия в контрреволюционной деятельности фашистской Организации «Спасение»".

Это вольнонаёмные инженеры–мостостроители Мостового отделения ОЗЕРЛАГа поляк Великопольский, русские — Лавров, старший лейтенанты Шацкий, Борисов, евреи — начальник Мостового отделенияЛев Ильич Столяревский — полковник НКВД, его жена Сарра Йоэловна — начальник производственного отдела, украинец Владамир Павлович Шамота — начальник Больницы, служащие конвойного полка Заярской конвойной дивизии, русские, Евгений Полянский, Серафим Зязин, Иван Лыско… Всех не перечислить.

А те, кто спас японских беглецов? Зэки–японцы бежали из Богучанских лагерей. Потоком брёвен, загнало их за тысячу километров — в низовье Ангары, в непролазную глушь таёжных урманов Енисейского Кряжа! И там, погибающих, их нашли, выходили и несколько лет опекали ссыльные — братья Отто И Ленард Кринке, ссыльный ленинградский поэт