Навсегда(Роман)

Она присмотрелась к скелету, и он показался ей немного кривоногим и жидковатым, вполне безобидным. И она вошла в комнату.

Чучела белки, совы и зайца со стеклянными глазами, стоявшие на столе, ее совсем успокоили. Потом она увидела в стеклянной коробочке маленький скелетик лягушки и нагнулась, чтобы рассмотреть.

Неясное жужжание за стеной вдруг перешло в многоголосый крик, смех и детский говор. Послышалось топанье множества ног, точно табунок жеребят промчался по коридору.

В открытую дверь заглянул бритый человек в очках и спросил:

— Вы что, мамаша, интересуетесь скелетами?

— Избави боже! — быстро проговорила Юлия, отшатываясь от лягушки. — Я только не пойму никак, откуда такие вещи завелись в банке?

— Тут не банк, а школа, как видите, — сказал человек в очках.

— Школа?.. Господи, а где же теперь будут принимать проценты?

— Какие проценты?

Юлия толково и коротко объяснила все насчет закладной, сроков платежей и на всякий случай два раза повторила, что не ее вина, если она запоздала со взносом.

Бритый все выслушал с интересом, протер свои стеклышки, чтобы лучше разглядеть Юлию, и сказал:

— Ну-ну-ну! Да неужели вам до сих пор никто не объяснил, как обстоит дело?

— Да говорили люди кое-что, — уклончиво пробормотала Юлия, — но мало ли что говорят люди.

— Значит, вы им не поверили?

— Да ведь как сказать? И веришь и побаиваешься. Потом совсем уж было поверишь и вдруг опять испугаешься. Пока своими глазами не убедишься, разве верить можно?

Учитель мягко положил ей руку на плечо:

— Так за чем же дело стало? Пожалуйста! Пойдемте. Вы посмотрите все, что вам захочется.

Он проводил ее обратно в операционный зал, по которому, играя в мяч, с веселым криком носились ребятишки.

Юлия остановилась, прижавшись к стенке, чтобы никому не помешать. По тем самым квадратикам пола, где прежде стояли столы чиновников, с топотом пробегало множество ног в туфлях, стоптанных башмачках и сапожках.

«Господи! — думала Юлия. — Они смеются и пробегают не запнувшись там, где мы в трепете и со свинцовым сердцем ждали, как приговора, пока объявят цифры, решавшие нашу судьбу… Сколько бедных крестьян входили сюда хозяевами и уходили бездомными батраками и нищими?! А они бегают тут, и смеются, и ничего этого не знают, благослови их боже!..»

Она простояла у стенки до самого конца перемены, потом вышла на площадь и обернулась. В кабинете директора банка девочка поливала на подоконнике цветы, с усилием наклоняя двумя ручками стеклянный графин с водой.

Глава шестнадцатая

— Ну, Ляонас, считай, что нам чертовски повезло! — говорил Станкус приятелю. — Попали мы в этот Ланкай как раз в такой горячий момент, когда людей берут без разбора!

Получив работу, они поселились вместе, сняв комнату у одинокой старухи, похожей, по убеждению Ляонаса, как две капли воды на ведьму.

Ляонаса взяли грузчиком на автомашину, а Станкуса в ремонтную мастерскую мелиоративной станции, которую недавно начали оборудовать.

Пока не прибыли крупные механизмы, в мастерской ремонтировали главным образом старые грузовики.

С первых же дней обнаружилось, что Станкус, немало поработавший на разных производствах и в разных странах, в общем никакой определенной профессии не имеет.

Много лет он только и делал, что с одного конвейера поневоле перебрасывался на другой, с химического завода — к станку-полуавтомату на заводе сельскохозяйственных машин, а в промежутках мыл окна многоэтажных домов, ухаживал за мулами или собирал клубнику. Он умел все понемногу, но ни одного дела не знал в совершенстве.

Старый мастер Жукаускас, к которому он попал помощником, сразу понял, с кем имеет дело, но все-таки оставил Станкуса у себя, дав о нем удовлетворительный отзыв, — отчасти, может быть, по слабости характера, а отчасти из сочувствия. Просто духу не хватило сказать худое слово, глядя, как этот солидный, уже за тридцать лет, человек изо всех сил старается сообразительностью скрыть свою неумелость.

К концу второй недели у старика немного отлегло от сердца. «Американ», как рабочие прозвали Станкуса, стал прилично справляться с работой. Видимо, беспорядочный универсальный опыт в конце концов ему все-таки помог, а человек он был от природы толковый. Старик, мучившийся втайне, не покривил ли он душой, почувствовал к «американу» неожиданную симпатию, которая, как известно, легче всего является к тем, кому ты сам помог.

Станкус с Жукаускасом разбирали неисправный мотор. Нагибаясь, чтобы разложить в порядке на доске сработавшиеся и замасленные детали, Станкус каждый раз чувствовал прилив странной дурноты и вялости.

Последние два дня ему что-то совсем паршиво стало, все время хотелось присесть и закрыть глаза, и он больше всего боялся, как бы мастер этого не заметил.

Такая уж чертовская удача преследовала его всю жизнь! Стоит устроиться на работу поприличнее, как что-нибудь случается. Он отлично понимал, что Жукаускас был им недоволен первые дни, и все ждал, что старый черт доложит начальству и его выставят за дверь. И надо же, чтобы теперь, когда все как будто обошлось, накинулась какая-то лихорадка.