Навсегда

Дарси ждала ответа, и ей уже казалось, что Адам вот-вот заговорит, но вместо этого мужчина подошел к комоду, выдвинул ящик и вытащил ее ночную рубашку. Девушка поняла, что он не собирается отвечать, и ей захотелось завопить от разочарования. Как всегда, Адам собирался сказать как можно меньше, и только когда это будет необходимо.

– У меня… личные… причины, – произнес он наконец. Он казался спокойным, но она видела, как пульсирует жилка у него на виске. Даже это маленькое признание далось ему нелегко.

– Ну так и у меня тоже! – закричала она.

Адам повернулся к ней с искренним изумлением на лице.

– Какая у вас личная причина?

Внезапно у девушки загорелись глаза. Это была уже не та веселая, озорная, беспечная Дарси, которую он знал.

– Это мой шанс что-то сделать с моей жизнью, вот какая причина. Какие у меня в жизни перспективы с дипломом колледжа, который большинство людей и колледжем-то не признает? Какие у меня шансы по сравнению с женщинами, которых я видела в Нью-Йорке? У них и образование, и опыт. У них есть нужные навыки, которые пригодятся на любом рабочем месте. А я что могу? Применить к кому-нибудь Искреннее Убеждение, чтобы… чтобы…

Внезапно она отвернулась, не в силах продолжать. Дарси боялась, что расплачется. Когда ей удалось немного успокоиться, она вновь посмотрела на него.

– Скажем так, если вы отправите меня отсюда, я вернусь в Кэмвел и скажу всем, что собираюсь вступить в ведьмовское сообщество и…

– Вы шантажируете меня?

– Да, – сказала она просто.

Адам посмотрел на нее умоляюще:

– У меня есть родственники, которые могут вас спрятать, – уговаривал он мягко. – Я мог бы позвонить им, они бы приехали и забрали вас. Вы были бы в безопасности, пока все это не кончится.

– Но без меня это ведь и не закончится, не так ли? Ведь им нужна я, и потом эта штука ведь не откроется без меня? – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Почему вы не хотите сказать мне все, что я должна знать? Я не так давно знакома с вами, но мне кажется, что человек вашего склада обратился бы к ясновидящей только в крайнем случае. Я представить вас не могу связанным с какими-то заклятьями, заговорами и ворожбой. Как долго вы занимались всем этим… что бы это ни было, пока не отчаялись настолько, что обратились к экстрасенсу, и не сделали то, что она вам велела?

– Три года, – ответил он тихо.

Дарси моргнула.

– Вы работали над этим три года, пока не нашли меня?

Ей хотелось заставить его рассказать, что побудило его столько времени заниматься этим делом. Но она не хотела опять увидеть непреступное выражение на его лице, боялась, что он снова замкнется в себе.

– Да как же вы можете в один миг бросить псу под хвост столько лет?

– Я не могу подвергать опасности другое человеческое существо. Эти люди… то, что они сделали…

– Это что-то личное? – В ее ровном голосе чувствовалась обида на то, что он не доверяет ей настолько, чтобы все объяснить.

– О да, – произнес он еле слышно. – Очень, очень личное.

– Значит, я должна остаться и помочь вам. – И Дарси подняла руки ладонями вверх в жесте, означающем решимость начать.

– Пожалуйста, позвольте мне остаться. Я нужна вам. Вы не сможете сделать это без меня. Ну пожалуйста.

Адаму пришлось отвернуться от ее взгляда. Он знал, что она во всем права. Он знал, что нуждается в ней. Он знал, что ничего не сможет сделать без нее. Но он также инстинктивно понимал, что еще до конца года пропадет еще одна, как она называет их, маленькая тощая блондинка с юга. А позже ее тело будет найдено далеко от Кэмвела. А ее левая рука…

Как сказала Дарси, он хочет остановить это. Он хочет остановить это во что бы то ни стало. Повернувшись, он взглянул на нее.

– Вы должны меня слушаться, – уступил он наконец. – И вы должны быть возле меня все время. Вы не должны надевать ваш костюм кошки и убегать одна.

– Разве я не говорила, что я трусиха до мозга костей? – Ее глаза светились.

Адам потряс головой.

– В вас нет ни капли трусости, Дарси Т. Монро. Ничего, даже отдаленно похожего на трусость.

Она стояла и смотрела на него.

– Не тот ли это момент, когда герой и героиня бросаются друг другу в объятия и предаются безумной и страстной любви?

Адам засмеялся, и она поняла, что победила, победила окончательно и бесповоротно. Он позволит ей остаться. Он не отправит ее обратно с поджатым хвостом, и она не услышит, как дядя Верн скажет: «Я знал, что она не сможет удержаться на такой работе». И ей не придется услышать, как тетя Тельма добавит: «Я уже начала было гордиться тобой, но похоже, что в конце концов ты будешь такой же, как твоя мать». И ей не придется стоять перед матерью, которая будет оглядывать ее сверху донизу, пуская сигаретный дым ей в лицо, и улыбаться, как бы говоря, что, сколько бы колледжей Дарси не закончила и как бы хорошо ни говорила, ей все равно никогда не подняться из той среды, в которой она родилась.

– Знаете что, – протянула наконец Дарси, – я хочу принять душ. Вы не возражаете?... – и она выразительно кивнула на входную дверь.