Наводнение

– Нет, нет, спасибо! Тут высоко, мы подождем! Нет, чико! – снова обратился Луис к Гидо. – Езжайте, и осторожнее, черт возьми! Здесь мы в большей безопасности, чем вы в этом корыте. – Катер едва не черпал неспокойную морскую воду бортами. – Мы будем ждать здесь. Успокойте доктора. Как Роберто?

– Он весь изматерился! По радио передали, что вылетели саперы. Если плотину прорвет, это будет конец. Что за идиоты ее построили… Ладно, чико, я сам буду здесь, самое позднее, через час! Этот дом не затопит, море выдыхается! – Гидо оттолкнул катер от балкона, и мотор надсадно заревел.

– Осторожнее, толстяк! – встревоженно прокричал Луис на прощание. Люси засыпала у него на руках.

* * *

Гостиница «Прелести моря» все больше напоминала Ноев ковчег. Люди приплывали сюда на надувных спасательных кругах и плотах, на лодках и катерах. Их доставляли на крышу гостиницы прибывшие из столицы вертолеты, которые высадили на плотину саперов и были направлены на поиски потерпевших бедствие.

Вода проглотила уже третий этаж. Пролетавшие над горловиной бухты пилоты сообщали, что волны продолжают блокировать вход в бухту, хотя ветер как будто утих. Это значило, что где-то в десятках миль от Ринкон Иносенте бушует шквал и рожденные им волны докатываются до горловины бухты под тем самым, фатально неприемлемым для людей углом. Сколько это может продолжаться, никто не знал. Не знал даже майор пограничной службы Роберто Кастельянос, отодвинувший в сторону формального руководителя спасательных работ мэра Ринкон Иносенте, чтобы принять на свои плечи все бремя решений.

Майор метался от одной рации к другой, рассылал спасательные отряды, распоряжался приемом раненых, первым из которых был доставлен граф Хуан Сантос Родригес. Над ним немедленно начали хлопотать два врача местного госпиталя, к которым присоединился оказавшийся в числе гостей гостиницы немецкий хирург. Вероятно, ему граф и обязан был своим спасением. Застав молодых врачей Эль-Параисо за странным занятием, которое они, по неопытности, принимали за массаж сердца, немецкий хирург властно сказал по-немецки, чтобы они перестали это делать. Не знавшие ни слова по-немецки, коллеги графа, как ни странно, поняли и отошли в сторону, сокрушенно бормоча, что при поражениях током это иногда помогает.

Немецкий хирург, мужчина средних лет и цветущего вида, считал пульс и ощупывал глазами безвольно вытянувшееся на кушетке небольшое мощное тело графа. Потом немец открыл саквояж и начал набирать препараты в шприц. Через несколько минут потрясенные врачи Эль-Параисо увидели, как на лице графа шевельнулся мускул.

– Он будет долго жить, этот железный человек! – заключил немец, насмешливо посматривая на коллег, и те радостно закивали головами…

Майор Роберто Кастельянос разрывался на части, пытаясь успеть везде. Больше всего его волновало положение на плотине. Ситуация там ухудшалась с каждым получасом. Уже около сотни людей при свете прожекторов пытались приостановить расползание бетонной стены, но им это почти не удавалось. Выходя на связь с капитаном саперов, майор глох от ругани. Капитан клялся, что если они останутся живы, то тех, кто строил плотину, он найдет и будет душить своими собственными руками.

В две огромные бреши уже устремилась вода. Заделать их было невозможно. По словам капитана, лучшее, на что можно было рассчитывать, – потихоньку, за несколько дней спустить это гнилое болото в море. На это и были направлены все усилия саперов и бойцов национальной гвардии, пытавшихся укрепить вздрагивающие от ударов волн стены плотины.

Но было еще нечто, что давило майора. С тех пор как привезли графа, майор, пославший Гидо на поиски графини, вел себя странно. Он успевал между делами остановиться и начать с болезненным, тоскливым выражением на лице рассказывать мэру о том, что Люси, дочь доктора Хуана, плавает, как настоящая рыба.

– Я сам много раз видел, чико, как она по часу плавала в воде. И не уставала! – тихо говорил майор, и его губы дрожали.

Роберто Кастельянос почему-то не сомневался, что граф выживет, и сразу не принял всерьез дурные предсказания местных врачей. Роберто забыл о графе, и все его помыслы устремились туда, в темноту, где исчезла синеглазая девочка, самое счастливое и прелестное из человеческих существ, которые встречал майор.

О Луисе он почти не думал. Майор знал Луиса как прекрасного пловца. Но постепенно отсутствие Луиса стало ощущаться, и майор вдруг начал проводить между ним и исчезновением графини связь. Внутри у него теплело при мысли, что Луис до сих пор не приплыл потому, что нашел графиню. Но когда Гидо вернулся ни с чем, найдя дом Луиса затопленным почти полностью и пустым, отчаянная тоска снова схватила майора за горло…