Навеки вместе

Рядом зашептались казаки, вытянули шеи: по ту сторону реки, от леса по дороге, катился какой-то клубочек. Десятки глаз впились в него и не могли сразу понять, что это там.

— Заяц!

— Ей право, он! — Алексашка приподнялся на локте. — Видать, волк поднял.

Заяц бежал к броду. Не добежав до него, сделал свечку и пропал в кустах.

— Люди подняли, — заключил Гаркуша.

Он не ошибся. На косогоре показались три всадника в синих мундирах. Они прискакали к броду и остановились у самого берега. Гаркуша отчетливо видит их лица — озабоченные и напряженные. Один из них, в плаще, плотный и усатый, приподнял шлем, посмотрел на лес, что подходил к реке двумя клинами.

Алексашка узнал усатого сразу. Толкнул Фоньку локтем:

— Капрал!

Всадники, повернув коней, поскакали на косогор. Казаки отползли поглубже в лес и побежали к лошадям. В седла вскочили в одно мгновение.

Гаркуша разбил загон на два отряда. Первый поставил справа от брода, второй укрыл в лесу слева.

Смотрел с тревогой атаман на косогор, из-за которого длинной змеей выползали рейтары, драгуны, пехота. Сколько их, определить было трудно. Но в том, что их больше и что оружие у них крепче, — не сомневался. Одна надежда была у Гаркуши: на внезапность.

Чуя воду, кони шли к реке весело. Над островерхими шлемами колыхались знамена. Уже долетают до Гаркуши отчетливые слова команды.

Возле воды кони остановились. На вороном жеребце подъехал всадник в голубом мундире и шляпе. На боку его дорогой отделкой сверкала сабля. «Стражник Мирский», — определил Гаркуша и, сжав зубы, ухмыльнулся. Осадив на скаку коня, к Мирскому подъехал усатый. Отбросив плащ, он показал в сторону леса. У Гаркуши забилось сердце: значит, не заметили. Сейчас пойдут…

На берегу стало тесно. Стражник Мирский махнул плетью, и два драгуна пошли в воду. Они добрались до берега и повернули назад. Убедившись, что переправиться здесь можно, Мирский пустил первыми рейтар. Привстав на стременах и задрав полы камзолов до самых кирас, они торопили коней. За ними на правый берег вышли драгуны. Последними шли пикиньеры. Сбросив порты и капцы, они в исподнем входили в воду, приподнимая над головой привязанную к пикам одежду. На берегу стали выкручивать исподнее. «Теперь бы ударить! — сладостно прижмурился Гаркуша. — И порты одеть не успели б…» Да было рановато. Ждал атаман, когда войско отойдет от берега, чтоб было легче отсечь от воды.

Наконец рейтары медленно тронулись к лесу. Варивода нетерпеливо посмотрел на атамана. Взгляды их встретились, и сотник понял: пора! Он коротко свистнул.

Наметом рванули с места казацкие кони. И в одно мгновение рейтары были смяты и стали отходить. Гаркуша заметил, как бросился к драгунам Мирский, и те, построившись в каре, парировали казацкие удары.

«Через минуту будет поздно!» — подумал Гаркуша: войско приходит в себя. Выхватив из-за пояса платок, отчаянно замахал им над головой.

С правой стороны леса вместе с топотом коней к реке полетело громкое и раскатистое «Слава!..» Засаду, да еще в засаде, стражник Мирский не ждал. Острые глаза Гаркуши заметили, как на мгновение Мирский прикрыл лицо рукой в черной перчатке. Стражник понял, что сейчас отряд наверняка рассыплется и собрать войско будет невозможно. Черкасы будут его крошить по частям, отделив рейтар от пикиньеров. Кусая до крови губы, он с ужасом думал о ловушке, в которую заманили его казаки. Это тот поганый купец во всем виноват…

Гаркуша на мгновение потерял из виду стражника. Когда снова заметил его шляпу — было поздно. Подняв серебристые брызги, конь стражника влетел в воду и пошел к другому берегу.

— Убег! — вырвалось у Гаркуши. — Ах, нечисть!

Казаки все же зашли со стороны реки, отрезали дорогу к броду.

Драгуны покинули рейтар и стали отходить. Бросились вплавь, ища спасения на другом берегу…

В стороне леса сцепились казак с рейтаром. Сверкая саблями, они то сближались, то расходились в стороны, ловя момент для последнего, решительного удара.

— Алексашка! — узнал Варивода. — Не выдюжит хлопец!

Сотник ударил коня в бока.

Алексашка не ждал помощи и не просил бы ее, если б даже и пришлось туго. Вместе с сотней он мчался на рейтар. Дважды рубил по спинам и оба раза отскакивала сабля от кирасы. На скаку замахнулся на него рейтар. Алексашка подставил саблю. Выручила саморобка. Только концом чиркнул лях по кунтушу и разрубил полу. Алексашка побелел: беречься надо! И в тот же миг увидал капрала Жабицкого. Плащ на нем был изорван, под плащом виден рейтарский сюртук, поверх которого затянута короткая кираса.

— Свел бог! — крикнул Алексашка и, повернув коня, пошел на капрала.

Капрал не дал жеребцу уйти далеко и, оглядываясь, чтоб не налетели казаки сбоку, тоже пошел на Алексашку. Из-под козырька железного шлема капрал с лютой ненавистью смотрел на мужика и не мог понять, смеется над ним схизмат или впервые сидит в седле? Держит саблю перед собой, как свечу. Капрал размахнулся. В тот же миг поднял саблю и Алексашка. Сухо дзинькнула сталь, выбив искру, и конец сабли капрала, отвалившись, врезался острием в землю.

— Не смей!.. — согнутой левой рукой капрал прикрыл лицо.