Наваждение

– Веришь ты мне или нет, я прекрасно обойдусь и без твоего титула, и без твоих денег. Но в данный момент это не имеет значения. Гамильтон, я пригласил тебя сюда не для того, чтобы обсуждать твои денежные дела.

– Мне следовало догадаться, что ты не намерен менять свои взгляды на управление моим наследством. – Гамильтон бросил гирьку на чашу весов и шагнул к двери. – Пожалуй, я пойду. Совершенно очевидно, что нам нечего больше сказать друг другу.

– Твоя матушка беспокоится за тебя.

– Моя матушка? – Гамильтон внезапно остановился. – Она говорила с тобой обо мне?

– Да. Она встретилась со мной вчера на одной из вечеринок, на которую мы были приглашены с моей… невестой.

– Не понимаю, зачем ей это понадобилось, – взорвался Гамильтон. – Не могу поверить, что она унизилась до такого. Она же терпеть тебя не может. Один твой вид причиняет ей невыносимую боль.

– Знаю. И это доказывает, как сильно она встревожена, раз решилась поговорить со мной.

Гамильтон настороженно уставился на него:

– И что же ее тревожит?

– Твой выбор развлечений.

– Но это же полная чепуха! Она все еще думает, что я буду ходить у нее на помочах. Я уже взрослый мужчина. Мама должна понять, я имею право развлекаться с друзьями. То, что я провожу столько времени в клубе, вполне естественно.

– Кстати, о твоем новом клубе, – обронил Бакстер. – Как он называется?

– А тебе какое дело?

– Просто любопытно.

Гамильтон помедлил в нерешительности, потом раздраженно передернул плечами.

– Он называется «Зеленый стол». Если ты хочешь в него вступить, я бы посоветовал тебе хорошенько подумать. – Гамильтон злорадно ухмыльнулся. – Вряд ли он подойдет для человека твоих лет и твоего темперамента.

– Вот как. Что ж, тебе не стоит беспокоиться по этому поводу. Я и в своем клубе не часто бываю. И у меня нет ни малейшего желания вступать в новый.

– Рад слышать. Не представляю, как бы мы посещали один и тот же клуб. Более неловкую ситуацию трудно себе вообразить.

– Без сомнения.

– И у нас нет общих интересов.

– Верно.

Гамильтон подозрительно покосился на него.

– И ты не интересуешься природой событий на метафизическом уровне.

– Ты совершенно прав.

– И я не думаю, что ты хотел бы обсуждать последние творения поэтов-романтиков.

– Да, этот предмет никогда не стоял первым номером в списке моих тем для беседы за обеденным столом, – откровенно признался Бакстер.

– И тебе вряд ли захочется принимать участие в экспериментах, призванных установить истинную природу философии сверхъестественного.

– Эта тема стоит даже ниже поэтов-романтиков в моем списке, – весело согласился Бакстер. – И подобными разговорами вы забавляетесь в «Зеленом столе»?

– Большей частью да.

– Я так понял, что это игорный притон, а не литературный салон.

– Мы с приятелями организовали что-то вроде клуба в клубе. Председатель «Зеленого стола» любезно предоставил нам возможность отделиться.

– Понятно. В таком случае мой клуб – это моя собственная лаборатория.

– Да, так будет лучше для нас обоих. Тебе не понравится в «Зеленом столе». – Гамильтон бросил взгляд на аккуратные ряды стеклянных трубок на соседней полке. – Отец часто бывал в твоей лаборатории.

– Он увлекался наукой. Мои опыты вызывали у него живой интерес.

– Он считал тебя очень талантливым. – Гамильтон насмешливо скривил губы. – Говорил, что ты прямо герой – выполнил опасное задание во время войны.

Бакстера удивила такая осведомленность.

– Он преувеличивал.

– Не сомневаюсь. В тебе нет ничего героического.

– Верно. Героизм требует возвышенных страстей и кипучей энергии – всего того, чего я лишен в силу своего темперамента.

Гамильтон помолчал, потом добавил:

– Когда мне было четырнадцать, отец заставил меня прочесть книгу, которую ты написал под псевдонимом, – «Беседы о химии».

– И конечно, ты нашел ее чертовски нудной.

– В самом деле. Но я тщательно изучил один рецепт приготовления кислоты и залил этой гадостью всю книжку. – Гамильтон усмехнулся с довольным видом. – Все страницы были перепорчены.

– Забавно. Гамильтон, я прекрасно осознаю, что у нас с тобой нет почти ничего общего, но нас обоих заботит твое наследство.

Гамильтона не на шутку встревожило это замечание.

– Послушай, Бакстер, если ты решил прикарманить мое состояние…

– Не волнуйся, я не собираюсь воспользоваться твоими деньгами. – Бакстер подошел к окну и взглянул на горшочки, стоявшие на подоконнике. Ни в одном из них горошины еще не проклюнулись. – Но я подумал, поскольку деньги, которые сейчас находятся под моей опекой, когда-нибудь станут твоими, тебе, наверное, интересно будет узнать, как их можно инвестировать.

– Объяснись, будь любезен.

Бакстер встретился с ним взглядом.

– Я мог бы показать тебе, как следует вести дела с банкирами и другими деловыми людьми. Я бы с радостью научил тебя, как вкладывать деньги, как нанимать людей для управления твоими землями. И тому подобное.

– Мне от тебя ничего не нужно, кроме денег, которые по праву принадлежат мне. Я не ребенок, которому требуется учитель. Ты ничему не можешь меня научить. Ничему, понятно?

– Понятно.

Гамильтон повернулся к двери, кипя от раздражения.