Наваждение Монгола

Чужое имя из уст Монгола раздается так неожиданно, что вздрагиваю, чуть не подпрыгиваю.

– Мы обсудим дела. Позже.

Не отрывая взгляда от моего лица, приказывает. И страшно становится по-настоящему. Ощущаю разницу даже в интонациях, когда Монгол разговаривал со мной, голос у него звучал иначе. Мягче. С перепугу подрываюсь с места, но его ладонь падает на мое плечо, пригвождает к месту.

– Да, хозяин.

Слышу мужской голос за спиной и понимаю, что не слышала ни приближающихся шагов, ни тем более ухода неизвестного.

Как Монгол почувствовал приближение, если не отрываясь продолжает смотреть мне в глаза – загадка.

Разве что хищник не теряет бдительности никогда и зайти ему из-за спины нереально.

Буравит меня взглядом мгновение. Отталкивается от ручек стула и выпрямляется, возвышаясь надо мной огромной горой.

А у меня сердце в горле колотится.

– Тебе пора наверх, Ярослава. Иди спать.

Вскакиваю со своего места. Пячусь назад, слегка задевая стул и чудом его не опрокидываю, бегу прочь от мужчины не оборачиваясь…

Глава 20

Монгол

Девчонка накрывает на стол, а я наблюдаю за ней. Рассматриваю ее издали. Маленькая хулиганка следила за мной, а сейчас она подходит к картине и замирает напротив. Рассматривает и я не удерживаюсь. Подхожу. Делаю глубокий вдох, чтобы почувствовать тонкий девичий аромат.

– Тебе нравится живопись?

– Кто нарисовал эту картину?

Простой вопрос. Казалось бы. Но невеста врага выстреливает прямиком в солнечное сплетение. Бьет на поражение. Один вопрос заставляет сжать челюсти, чтобы не взвыть.

– Художник давно мертв.

И ведь не солгал ни словом.

– Я сожалею, – проговаривает робко, не выдерживаю, разворачиваю ее к себе, чтобы вглядеться в ее лицо, уловить фальшь, но там лишь чистота и сопереживание.

Дерзкая, глупая девчонка еще не отучилась жалеть…

– Зачем я тебе нужна, Монгол?

Реснички трепетно дрожат, но губки складываются в линию. Гордая девочка застыла в моей стальной хватке.

Наваждение. В моих руках. Как чертово дежавю. Как ангел смерти, явившийся за мной, чтобы делать больно. Такая непохожая на ту, которой нет, и вместе с тем…

Кажется, что схожу с ума, когда на миг накрывает от ее сходства…

Рассматриваю Ярославу, открываю для себя. Боится. Она меня боится настолько сильно, что дрожит, я чувствую озноб ее тела, вижу, как мурашки бегут по тонкой коже. Ее испуг застыл пеленой непролитых слез в небесно-голубых глазах.

– Отпусти меня.

Проговаривает ровно, уверенно, верит в то, что говорит, и меня почему-то тянет улыбнуться от наивности девочки, от ее святой веры в то, что такая тварь, как Айдаров, в ее жизни больше не фигурирует.

– Даже не думай опять бежать.

Не знаю, почему отвечаю ей. Малышке с необыкновенными чертами.

Я ценю храбрость, а ее отчаянная смелость, стержень и колкий язычок заставляют меня умиляться кошечке, которая, оказывается, любит подсматривать.

Я заметил ее, не мог не почувствовать, когда сгонял пар на улице. Инстинкты у палача вырабатывались годами. Слишком многие хотели отправить меня на тот свет и каждому смертоносному выпаду предшествует взгляд, который я научился ощущать кожей.

Только ее взгляд я почуял иначе, выделил его. А потом чуть не расхохотался, когда засек прилипшую к окну мордашку, которая прислонилась лбом к стеклу и пальчиками держалась за раму, чтобы не соскользнуть.

Миниатюрная девушка с аппетитными формами, никто не пропустит такую. В основном красивые женщины рано осознают свою власть над мужчинами и начинают этим активно пользоваться.

А эта бунтарка, похоже, очень одинока…

Мысленно торможу себя.

– Что ты чувствуешь, Ярослава?

Проговариваю вкрадчиво, а она облизывает мягкие полные губы, смотрит настороженно, как зверек, готовый дать деру в любую секунду, но на упрямстве заставляющий себя хорохориться.

– Я до ужаса напугана, – отвечает непонимающе.

– Нет. Ты не боишься. Страх ощущается иначе. А в твоих глазах совсем иные чувства.

На щеках вспыхивает румянец, красивые бровки сходятся на переносице

– Ты ничего не получишь от меня! – выговаривает зло, но вызывает лишь ухмылку.

Кажется, кто-то любит бросать вызов. Маленькая кошечка обнажила коготки и шипит, забавная.

– Ты сама мне все отдашь.

– Я тебе ничегошеньки не дам! – произносит запальчиво и глазки распахиваются в ужасе от фривольности собственной фразы.

– Уверена?

Кивает молча. Видно, поняла, что язык – ее враг. С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

Стоит подумать, как каменею. Странное чувство. Забытое даже. Похороненное.

Ярослава дергается в моих руках, хочет избавиться от прикосновения, только ее трепыхания доставляют ей боль. Морщит носик. Опять делает рывок.

У нее красивое тело. Нежное. Женственное. Не могу удержатся, пальцы колет от желания прикоснуться, и я касаюсь длинных шелковых волос, отвожу за ушко прядь, оголяя ее тонкую лебединую шею.

Наблюдаю, как вздрагивает, когда указательным пальцем задеваю мочку аккуратного ушка.

Бледная она. Слишком худая. Приглашаю Яру к столу. Немного мяса на костях ей не повредит. Ест она красиво, отламывает маленькие кусочки и отправляет в рот, прикрывая глаза и получая наслаждение.