Наваждение

— Ахъ, какія бывали мучительныя ночи! — говорила она, прижимаясь ко мн и обдавая меня своимъ горячимъ дыханіемъ. — Посл тихаго спокойнаго дня, довольная жизнью, я крпко засыпала; но вдругъ просыпалась будто отъ какого-то удара… Отчаянная тоска начинала сосать меня. Чего я хочу — я и сама не знала; я понимала только, что мн недостаточно обыкновенной жизни, обыкновеннаго счастья… Любовь, замужество, все это представлялось мн такимъ ничтожнымъ, даже противнымъ. Жить, какъ живутъ вс, я не могла!.. Мн нужно было что-то новое, выходящее изъ всякой мры, никому неизвстное… И я металась на постели до утра, а когда приходилъ день, непремнно придумывалось что-нибудь ужасное… Послушай, вдь, меня называютъ чуть-что не убійцей… и это правда! Да, да, на моихъ глазахъ стрлялъ въ себя Глымовъ, молодой офицеръ, совсмъ еще почти мальчикъ, красавецъ… Я довела его до того, что онъ совсмъ съ ума сходилъ… Я его ни на минуту не любила, не жалла… я увлекла его, дразнила, мучила, ласкала, издвалась надъ нимъ… Я видла какъ съ каждымъ днемъ онъ гибнетъ, и дрожала отъ восторга… Наконецъ, онъ пришелъ ко мн съ пистолетомъ, и я знала, что это не фразы, что онъ непремнно застрлится. Знала тоже, что могу его успокоить, отвести отъ него эту минуту… а потомъ мн стоило только перемнить съ нимъ обращеніе, оставить его въ поко, и онъ скоро-бы излчился отъ. своего безумія… Но я ужъ не могла его оставить, меня тянуло довести до конца, тянуло посмотрть какъ при мн, изъ-за меня, человкъ умирать будетъ… И я это увидла, и я испытывала страшное наслажденіе!.. Онъ лежалъ въ крови предо мною, съ искаженнымъ лицомъ. Лихорадка била меня; но я, не отрываясь, на него глядла… Онъ не умеръ… его вылчили…

Голосъ ея оборвался, и она схватилась за грудь, какъ будто ей дышать было нечмъ.

Мн казалось, что я слышу безумный горячечный бредъ и самъ теряю разсудокъ. Большая, едва освщенная комната измнялась въ глазахъ моихъ, стны уходили, открывалось безконечное темное пространство, которое надвигалось на меня и дышало то огнемъ, то мракомъ…

— Потомъ былъ другой, — вдругъ снова заговорила она страшнымъ шепотомъ:- ужъ не мальчикъ… самая первая наша губернская красавица его любила… Эта исторія продолжалась нсколько лтъ, и ее вс знали. Я должна была его отбить у красавицы, и сдлала это: онъ скоро ходилъ за мной какъ собачка. Но мн этого было мало, мн хотлось его одурачить… Я согласилась на свиданіе… Зимою, съ бала я ухала, какъ будто домой, къ тетк… онъ ждалъ меня за угломъ, мы сли въ карету, онъ привезъ меня за городъ, въ маленькій домикъ… Это было опасно: я чувствовала восторгъ и злобу. Подо мной была пропасть, я держалась на тонкой жердочк, у меня духъ захватывало… И долго, долго я тянула эту отчаянную игру… я ужъ и себя испытывала!.. Онъ былъ счастливъ, онъ врилъ любви моей: да и какъ ему было не врить!.. Я… И вотъ въ ту минуту, когда онъ ужъ думалъ, что владетъ мною, я вырвалась отъ него, захохотала, и, прежде чмъ онъ опомнился, мчалась въ его карет обратно въ городъ… Потомъ еще… слушай… Я отняла мужа у жены… Она его обожала, она была почти ребенокъ… она черезъ четыре мсяца умерла въ скоротечной чахотк… Но мн надоли вс эти люди: все это было одно и то же… На бульвар я подошла къ погибшей женщин и подружилась съ нею… я бывала у нея… я все видла…

Холодный потъ выступилъ на лбу моемъ, тоска невыносимая давила меня, и я жадно слушалъ.

Я говорилъ себ: «все это вздоръ, ничего этого не могло быть, ничего этого не было. Она нарочно мучаетъ меня, все это нарочно. Но, Боже мой, если ничего этого не было, такъ какъ-же могло ей все это пригрезиться, какъ могла она додуматься до всего этого, найти все это для того, чтобы меня мучить?»

Наконецъ, она замолчала.

— Ну вотъ, ну вотъ я все теб и сказала. Что-жъ ты мн отвтишь на это? Противна я теперь теб, или все еще повторишь, что меня любишь?

— Я не врю теб,- прошепталъ я:- все что ты говорила невозможно! Ничего этого не было.