Наваждение

— Речь идет о преступлении?

— С гостиницей оно не связано.

— У вас есть ордер или предписание?

— Нет.

К управляющему вернулось самообладание.

— Боюсь, мистер Пендергаст, прежде чем отвечать на ваши вопросы, мне придется проконсультироваться с адвокатами. Такова политика компании. Сожалею.

— Какая жалость, — заметил Пендергаст, убирая жетон.

Шоссон вновь принял самодовольный вид.

— Мой помощник вас проводит. — Он нажал кнопку. — Джонатан!

— А верно ли, мистер Шоссон, что здание гостиницы — бывший особняк хлопкового магната?

— Да-да, — подтвердил управляющий и обратился к вошедшему молодому человеку: — Будьте добры, проводите мистера Пендергаста.

— Хорошо, сэр.

Пендергаст не двинулся.

— Как вы думаете, мистер Шоссон, как отреагируют ваши гости, если узнают, что в этом здании на протяжении многих лет располагалась лечебница?

Лицо управляющего моментально вытянулось.

— Понятия не имею, о чем вы.

— Лечебница для инфекционных больных. Холера, туберкулез, малярия, желтая лихорадка…

— Джонатан! Мистер Пендергаст пока не уходит. Пожалуйста, закройте за собой дверь.

Молодой человек покинул кабинет, а Шоссон повернулся к Пендергасту. Отвислые щеки управляющего тряслись от негодования.

— Как вы смеете мне угрожать?

— Угрожать? Какое скверное слово. Правда, мистер Шоссон, делает человека свободным. Я вовсе не желаю угрожать вашим гостям, я просто собираюсь открыть им путь к свободе.

Шоссон напряженно замер, затем медленно откинулся на спинку кресла. Прошла минута, другая.

— Что вам нужно? — тихо спросил он.

— Причина моего визита — лечебница. Я хочу посмотреть все архивы, особенно имеющие отношение к одному пациенту.

— И кто этот пациент?

— Джон Джеймс Одюбон.

Шоссон сморщился и с нескрываемой досадой шлепнул ухоженной ладошкой по столу.

— Господи, так вы из этих?!

Пендергаст с удивлением смотрел на него.

— Простите?

— Как только я думаю, что про этого несчастного наконец-то позабыли, является очередной любопытствующий! Про картину тоже будете расспрашивать?

Пендергаст промолчал.

— Я скажу вам то же самое, что и прочим. Со времени пребывания здесь Джона Джеймса Одюбона прошло почти сто восемьдесят лет. Леч… медицинское учреждение закрылось больше века назад. Никаких записей — и уж точно картин — тут нет и в помине.

— Вот так?

— Вот так! — Шоссон кивком дал понять, что разговор окончен.

— Что ж, весьма прискорбно. Всего хорошего, мистер Шоссон, — сказал Пендергаст, с опечаленным видом поднимаясь из кресла.

— Минуточку! — встревоженно заметил управляющий. — Вы ведь не расскажете гостям, что…

Пендергаст стал еще печальнее.

— Весьма, весьма прискорбно, — повторил он.

Шоссон сделал останавливающий жест.

— Погодите, не торопитесь. — Он вынул из кармана платок и утер взмокший лоб. — Может, кое-какие бумаги и остались. Идемте со мной. — С длинным прерывистым вздохом управляющий вышел из кабинета.

Пендергаст последовал за ним — мимо изысканно обставленного ресторана, мимо сервировочной — в огромную кухню. Мрамор и позолота сменились белым кафелем и прорезиненными ковриками. За металлической дверью в дальнем углу кухни обнаружилась старая железная лестница, ведущая в холодный, сырой, едва освещенный подвальный коридор, который, казалось, пронизывал насквозь всю Луизиану. С потолка осыпалась штукатурка, кирпичный пол покрывали щербины.

Наконец управляющий остановился перед обитой железом дверью. Шоссон толкнул ее — раздался скрип — и шагнул в темноту. В спертом воздухе пахло гнилью и плесенью. Шоссон повернул старинный выключатель по часовой стрелке; взорам вошедших открылось огромное помещение. Тараканы с шорохом разбежались по замусоренному полу, покрытому обломками асбестовых труб и пыльным, заплесневелым хламом.

— Здесь раньше была бойлерная, — пояснил Шоссон, пробираясь среди крысиных экскрементов и прочей дряни.

В углу лежали развалившиеся связки бумаг — отсыревших, обгрызенных, потемневших от времени. С одного боку устроили себе гнездо крысы.

— Вот все, что осталось от архива лечебницы, — торжествующе объявил Шоссон. — Я же говорил: обрывки и клочки. Понятия не имею, почему это не выбросили много лет назад — верно, потому, что сюда никто исходит.

Пендергаст опустился на колени и стал внимательно изучать бумаги — брал каждую, перевертывал и разглядывал. Прошло десять минут, двадцать. Шоссон несколько раз нервно смотрел на часы, но Пендергаста это не смущало. Наконец он поднялся, держа в руках небольшую стопку документов.

— Можно их забрать?

— Берите. Все забирайте.

Пендергаст сложил бумаги в желтый конверт.

— Вы упоминали, что Одюбоном и его картиной, интересовались и другие.

Шоссон кивнул.

— Картину называли «Черная рамка»?

— Да.

— А эти люди? Кто они были и когда приходили?

— Первый… дайте подумать… дет пятнадцать назад. Вскоре после того, как я стал главным управляющим. А второй раз — примерно через год.

— Значит, я третий, — заключил Пендергаст. — А по вашему тону мне показалось, будто их было больше. Расскажите мне о первом.